Швед

– Разговор короткий, Хан, – перехожу сразу к сути и подаюсь корпусом ему навстречу. Усмехаюсь, когда вижу, как леденеют его глаза. – Ты пришёл в мой город. Убил моих людей. Шпионил за моим бизнесом. Украл мой фургон с грузом. Чуть не убил моего самого лучшего друга. Я не стану говорить с тобой. Всё проще, я тебя убью.

Он смотрит на меня. Тяжёлый взгляд. После моих слов ни один мускул не дрогнул на его лице.

Сегодня кто-то из нас умрёт. Мы знали это. Любой другой результат будет чудом.

– И ты даже не желаешь узнать причину всего этого? – усмехается ублюдок.

– Мне по хер, по каким причинам ты решил прибрать к рукам моё дело, – отвечаю резко.

Рука на колене, и я готов сию секунду выхватить пистолет и пустить пулю Хану в лоб.

– Это не твой бизнес, Швед, – цедит он, явно из последних сил сдерживаясь от грубости.

Пытается выглядеть интеллигентом. К хуям его маски и его напускной аристократизм.

Я коротко смеюсь.

– Ты попутал полюса, Хан, – говорю, отсчитывая про себя пятнадцать секунд.

Но сбиваюсь, когда он называет одно единственное имя.

– Макар.

В моей голове будто что-то замыкает. Сжимаю руки в кулаки до хруста суставов и глухо рычу в рожу мудилы:

– Не смей произносить это имя.

– Макар Булатович Цанидзе, – медленно, словно смакуя, произносит он полное имя моего друга, моего наставника, того, кто спас меня. Имя того, благодаря кому я стал тем, кем есть.

– Какого хуя, тебе надо? – интересуюсь с подозрением.

– О-о, теперь есть интерес, – смеётся он, затем одним глотком допивает свой кофе. Ставит чашку на столик рядом и говорит: – Макар меня первым выбрал. Он учил меня, наставлял. Не буду лукавить, я сам виноват, что он прогнал меня. Мой бунт стоил мне слишком дорого.

Его верхняя губа вдруг приподнялась, он резко подался ко мне, и стал похож на мерзкую крысу.

– Я ждал, когда он вернёт меня и всё станет как прежде. Но не-е-ет, появился ты – детдомовская мразота, – прорычал он. С его губ полетели слюни. – Когда я узнал, то спохватился и сам приполз к Макару, но он прогнал меня, выставил вон из дома, в котором я жил! Ты занял моё место, Швед! Ты спал и жил в комнате, в которой сначала спал и жил я. Ты не по праву заполучил его дело. И ты слишком тупой, чтобы развить бизнес по всему миру. Живёшь как в болоте. А я…

Он словно горилла стукнул себя в грудь и выпалил:

– Моё имя в списках Форбс! Я достиг таких высот, каких Макару и не снились и до которых ты никогда не доберёшься, потому что… Повторяю, ты слишком тупой, Швед.

Я сделал вдох, короткий выдох и рассмеялся. Прямо в лицо этому дебилу.

Его рожа покрылась красными пятнами от гнева.

Качаю головой и произношу:

– И ты ждал столько лет, чтобы высказать мне свою блевотину?

Кажется, в его груди рождается настоящее рычание.

– Хан, ты к мозгоправам обращался? У тебя же сдвиг по фазе, – весело произношу я, но тут же моё лицо приобретает серьёзность, и говорю снова ледяным тоном: – Хотя уже неважно.

– Я хотел твоей смерти, Швед. Кровавой, долгой и мучительной, – снова спокойным и ровным тоном заговорил Хан. – Но мне уже неинтересно. Перегорел. Просто заберу всё, что у тебя есть, как ты когда-то забрал моё. И просто убью тебя.

За тебя, Данте. За тебя, Кеныч, хоть ты и предал меня.

Я даю Крошу знак – скрещенные указательный и средний пальцы на моём колене.

Он нажимает кнопку у себя в кармане – сигнал для снайпера.

Действие занимает три секунды.

Время словно замедляется, и я вижу всё в мельчайших деталях.

Хан замечает мой сигнал – падает с кресла на пол и красная точка на белом кресле оставляет дыру. Хан остаётся жив.

– Уби-и-ить! – отдаёт он приказ своей охране.

Я ошибся. Им хватает не полторы секунды, а всего одной.

Чётко и слажено выхватывают оружие – пистолеты, сделанные на заказ.

Я успеваю опрокинуть стул вбок и избежать пули в голову.

Перекатываюсь по полу и выхватываю свой ТТ.

Один из киллеров Хана мёртв – Крош уложил.

Двое моих ребят убиты. Блять!

Другой киллер Хана опрокидывает стол с мраморной столешницей и ведёт пальбу из-за баррикады.

У него там на хер нескончаемый магазин что ли? Или перезаряжает за пол секунды?

Вижу, что Хан намеревается уйти через окно. Стреляю в ублюдка, но промахиваюсь.

– Сука! – шиплю сквозь зубы.

Через несколько минут, показавшиеся мне вечностью, патроны заканчиваются у обеих сторон. По полу бросаю пистолет Крошу. Он его ловит. Нужно добить хановскую шавку.

Я же бросаюсь к Хану, он рычит и делает также – кидается на меня, оставив попытку сбежать. Видимо, думает, что сейчас кончит меня. Мечтай, сучий сын. Мечтай.

После этого наш мир сузился до личной борьбы. Хан быстр и зол.

Он наносит мне несколько хороших ударов, прежде чем мой кулак врезается ему в живот.

Во рту чувствую кровь, правый бок горит от боли, но я не обращаю внимания. Я сосредоточен на враге, на его прищуренных глазах, на хриплом дыхании, словно он бежал километры.

Он делает обманный выпад, и я лоханулся – попал в ловушку. Мы грохнулись на пол. Ублюдок хорош в борьбе, это его конёк. И его локоть сжимает моё горло, ногами он обхватывает мой корпус, чтобы я не смог вырваться и подняться.