Швед, который исчез

Через минуту он вернулся, тяжело и сыто засопел и спросил Мартина Бека:

— Мы знакомы?

— Нет, еще нет. Но, может, вы не откажетесь немного посидеть здесь и выпить со мной пива. Я бы хотел спросить вас кое о чем.

Он сам понимал, что выразился неудачно, что от его слов за километр несло полицией. Однако это подействовало. Молин сел. У него были светлые редкие волосы, зачесанные на лысину. Усы и борода светло-рыжие, ухоженные. Он выглядел лет на тридцать пять и уже начал толстеть. Редактор помахал официантке.

— Душенька! Принеси мне один особый.

Официантка кивнула и посмотрела на Мартина Бека.

— Мне тоже, — сказал он.

Оказалось, что «особый» — это пузатый бокал, намного больше кружки, из которой Мартин Бек пил за едой.

Молин сделал большой глоток и вытер усы платком.

— Ну? — сказал он. — Так о чем вы хотели поговорить со мной? О том, что у кого-то нечиста совесть?

— Об Альфе Матссоне, — ответил Мартин Бек. — Вы ведь друзья?

Это тоже прозвучало не лучшем образом, он попытался исправиться и сказал:

— Во всяком случае, коллеги?

— Да. А что с ним? Он задолжал вам деньги?

Молин бросил подозрительный и надменный взгляд ни Мартина Бека.

— В таком случае вынужден предупредить вас, что я вовсе не банк, оплачивающий чужие долги.

По-видимому, нужно выражаться осторожнее и не забывать, что имеешь дело с журналистом, подумал Мартин Бек.

— Ну что вы, вовсе нет, — заверил он Молина.

— Так что же вам нужно от Альфа?

— Мы с Альфом знакомы уже довольно давно. Мы вместе были… когда-то мы вместе работали. И вот несколько недель назад я случайно встретил его и он обещал, что поможет мне найти место, однако с тех пор так и не дал о себе знать. Он очень хорошо отзывался о вас, поэтому я подумал, что вы, вероятно, знаете, где я мог бы найти его.

Немного устав от этого ораторского пассажа, Мартин Бек склонился над своим «особым». Молин последовал его примеру.

— Черт побери! Так ты, значит, старый коллега Альфа! Вот оно что! А я уж было начал ломать себе голову. Наверное, он все еще в Венгрии. В городе его точно нет. Он бы показался здесь.

— В Венгрии? А что он там делает?

— Поехал туда в командировку от своего журнала. Но ему уже, собственно, следовало бы вернуться. Он говорил, что едет дня на три, не больше.

— Ты с ним разговаривал перед отъездом?

— Да. Накануне вечером. Мы целый день просидели здесь, а вечером заглянули еще в парочку заведений.

— Вдвоем?

— С нами были и другие, но я уже точно не помню, кто именно. Думаю, Пелле Кронквист и Стикан Лунд, эти двое наверняка. Мы здорово надрались. Да, Оке и Пиа тоже были с нами. Знаешь Оке?

Мартин Бек подумал, что этот разговор совершенно ничего ему не дает.

Оке… Оке… не знаю. Какой Оке?

Оке Гюннарссон, — сказал Молин и повернулся к столику, за которым сидел раньше. Двое из его бывших соседей но столу воспользовались удобным случаем и исчезли. Теперь там остались только двое, оба сидели молча, каждый со своим пивом.

— Он сидит вон там, напротив, — сказал Молин. — Вон тот, с бородой и усами.

Один из компаньонов с усами и бородой ушел, так что не оставалось сомнений в том, кто из них Гюннарссон. Он выглядел вполне приятно.

— Нет, — сказал Мартин Бек. — По-моему, я его не знаю. Где он работает?

Молин назвал какой-то журнал, о котором Мартин Бек никогда в жизни не слышал, но, по-видимому, этот журнал имел какое-то отношение к автолюбителям.

— Оке — парень что надо. Помню, он в тот вечер тоже порядочно надрался. Но вообще-то он редко напивается, знает меру.

— И с тех пор ты уже больше не видел Альфа?

— Черт возьми, это самый настоящий допрос. Кстати, случайно не хочешь спросить, как я себя чувствую?

— Естественно. Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно. Отвратительное похмелье. Нечистая совесть.

Полное лицо Молина нахмурилось. Он влил в себя одним глотком остаток из своего особого бокала, словно хотел покончить со всеми остатками радости на этом свете. Потом вытащил из кармана платок и с хмурым видом тщательно вытер усы, потому что на них остались клочья пены.

— Для усатых им следовало бы завести специальные бокалы, — пробурчал он. — Вот оно, нынешнее обслуживание, человека и в упор не видят.

Через минуту он добавил:

— Нет, с тех пор как Альф уехал, я его не видел. Помню, как в последний вечер он лил виски с содовой на одну красотку в ресторане «Операкелларен». Ну, а утром он уехал в Будапешт, бедняжка. Это не шутки, сидеть в самолете и тащиться через пол-Европы, когда у человека похмелье. Может, ему хоть чуточку повезло и он не летел в самолете авиакомпании САС.

— И с тех пор он не давал о себе знать?

— Мы не имеем привычки писать письма, когда делаем репортаж, — с достоинством ответил Молин. — А ты, собственно, чем занимаешься, где ты работаешь? В Вестнике детских садиков? Ну так как, выпьем еще по одному особому?

Спустя полчаса и после двух особых Мартину Беку удалось вырваться от герра редактора Молина, но перед этим ему пришлось одолжить тому десять крон. Уходи, он услышал за спиной голос:

— Душенька, иди-ка сюда! Принеси мне еще один особый.

V