Шведская сказка

- Бегут, как крысы с галеры худой. – капитан видать бывалый попался. Лет шестьдесят на вид, грузноват, но в седле сидит, как влитой. – И в прошлую войну бегали, а уж в эту и подавно… Что за вояки стали шведы? Вот мой дед сказывал при Петре-то Лексеевиче, да ихнем Карле, то воинство было… А ныне? Позор один, не армия, а сброд из заговорщиков собрался, присягу забывших. Слуги государевы! Кабы мы так служили своему Отечеству, да матушке Екатерине, чтоб от России-то осталось?

Левинг молчал. Гусман тоже не подавал голоса, а Хадсон и вовсе сжался на козлах, вожжи перебирал.

- Да езжай уж. – махнул рукой капитан. И лишь когда проскочили, в след кинул. – Эй, прапорщик, а подорожная-то есть?

Левинг оторопел и остановился.

- Проклятье! Ну соври что-нибудь! – подумал про себя Гусман уже взводя курки на двух пистолетах.

- Забыли выписать, господин капитан… - произнес плаксивым голосом. – В кутерьме-то. После боя этого. При Поросальми. Тут и потери такие…

- А-а! Тьфу ты! – сплюнул капитан. – Все, как всегда. Наше, расейское… Езжай уж! – поскакал дальше по дороге, оставляя Левинга со спутниками в одиночестве. Драгуны последовали за ним.

- Фенрик! – Гусман выглянул из кибитку, - Вы когда-нибудь избавитесь от своих страхов?

- Но… - вдруг он увидел два вороненых ствола в руках майора, и замолчал.

- Нужно всегда спокойно смотреть смерти в лицо! Запомните это, Левинг. Даже когда я навел на вас оружие. Клянусь всеми святыми, если бы вы нас подвели, я бы без всякого сожаления вогнал бы в вас пулю! Запомните это! И перестаньте бояться. У вас нет выхода – или они нас, или я вас! Вы мне надоели, фенрик. – Гусман засунул пистолеты за пояс и скрылся в экипаже, захлопнув сильно дверцу. – Хадсон, поехали! – донесся его голос изнутри.

Гораздо страшнее была встреча с казаками. Уж и Выборг миновали. Объехали лесными дорогами. Ни тебе патрулей, ни караулов, ни разъездов. Хутора разоренные вдоль дорог, да деревни полупустые встречались, и то по одной на двадцать верст.

- А ведь дед сказывал, когда-то на каждой версте по хутору было. Все разрушили войны проклятые. Шведы воюют, русские воюют, а финны платят. – загрустилось фенрику. Только задумался, как свист разбойный вздрогнуть заставил, да так, что казалось кровь заледенела в жилах. Сердце забилось в преддверии чего-то страшного. Рука судорожно пистолет нащупывала в ольстрах, а поводья дернул так, что лошадь на дыбы встала, чуть из седла не выпал.

Хадсон остолбенел на своих козлах. Вожжи натянул на себя изо всех сил – лошади, храпя попятились, пену роняя с шелковых губ.

На дорогу выехали двое. Один безусый, другой бородатый. В мохнатых шапках, несмотря на летнюю жару, штуцера поперек седел лежат, дулами на них направлены. По бокам сабли кривые болтаются. Одежда не мундирная, кафтаны сермяжные, выцветшие с синевой.

- Казаки! – с ужасом догадался Левинг.

- Чего спужались, ваш бродие? – спросил молодой, тот, что без бороды был. Пятками поддал коня, вперед выдвинулся. Второй держался сзади, не спуская настороженного взгляда черных глаз с Левинга. Неожиданно из-за экипажа выглянуло еще два бородатых казака. Откуда они взялись? И сколько их еще там, в лесу?

- Испугаешься, коли вы, как черт из табакерки выскочили. – нашелся, наконец, Левинг.

- Ты, ваш бродь, черта всуе не поминай! – наставительно произнес молодой. Это был Митрий Кисилев. – Не дай Бог, - перекрестился казачек, - объявиться. Места здесь глухие, мало ли чо… Прошлый год мы тут одних выловили… Солдатушек наших резали почем зря. Истинные звери-оборотни.

- Почему оборотни? – выдавил из себя Левинг, чувствуя, как холодный пот стекает по спине.

- По тому, ваш бродь, что в русскую форму они обряжались, да глухими и немыми представлялись. – пояснил Кисилев. Остальные казаки молчали, пристально рассматривая прапорщика и его спутников.

- И что с ними сталось? – дрожащими губами еле выговорил Левинг.

- Получили то, что заслужили! – Казак выразительным жестом показал на шею.

- Господи! Это же был наш отряд! – Левингу совсем дурно стало. Казак заметил, подъехал совсем близко.

- Ты чегой-то. ваш бродь, совсем плох стал? Ишь бледен весь, как снег, пот градом катится… здоров ли сам-то? Может горячка у тебя?

- Да! – с трудом разжал губы Левинг. – После контузии.

- Эк, тебя! – с сожалением произнес казак. – И где ж?

- Под Поросальми дело… было. – Из последних сил выдохнул.

- Да-а-а, - протянул Кисилев, - слыхали… про то дело.

Казаки дружно закивали мохнатыми шапками.

- А что? В это годе оборотней не видать? – почти шепотом спросил Левинг.

- Не-а. Мы их тогда всех, под корень. Ножичками. А самого здорового вздернули, прости Господи! – казак широко перекрестился. – Так что не боись, ваш бродь. И чего-то мне лицо твое больно знакомо. Не встречались? – вглядывался Кисилев.

- Яибургский карабинерный… Васильев… моя фамилия… - шепотом отвечал фенрик, негнущимися пальцами стараясь достать бумаги. Еле выковырял из-за пазухи, хотел казаку протянуть. Тот отмахнулся:

- Ямбургский? Не знаю! – пожал плечами есаул, - но наверняка наших-то встречал? – фенрик остался сидеть с протянутыми бумагами.