Швейцарец

— Авария на линии у них тут, что ли? — прохрипел Алекс, остановившийся передохнуть, опершись о ствол довольно могучей ели. Его шатало от слабости, да и горло болело все сильнее и сильнее… Впрочем, если честно, это было не первое замеченное им несоответствие. Таковых за время его скорбного пути накопилось уже немало. Во-первых, снег на дороге. Насколько парень помнил, с утра он ехал по почти чистому асфальту, чистоту которого, кстати, разбавлял вовсе не снег, а лишь редкие лужи, еще подернутые с ночи хрустким ледком. Здесь же дорога была почти полностью завалена плотным, слежавшимся снегом. Пока он валялся в отключке, прошел снегопад? А почему тогда его самого снегом не засыпало? Ну пока он валялся… Да и снег был вовсе не рыхлым, каковым он должен быть после недавнего снегопада, а именно плотным и слежавшимся. Во-вторых, сам асфальт… Его не было. Ну то есть он теоретически вполне мог быть там, под снегом, но вот в редких прогалинах сквозь снег проглядывала только мерзлая грязь без малейших следов асфальта. Как будто эта дорога находилась не в богатой и ухоженной европейской стране, а в каких-нибудь дальних ебенях Саратовской области. В-третьих, следы. На снегу не было ни единого следа от шин, зато следы от полозьев саней и еще каких-то узких колес, которые можно было принять за тележные, вполне имелись. Не то чтобы так уж много, но были… И как это понимать? Впрочем, Алексу в настоящий момент было не до разгадывания любых загадок. Уж больно ему было плохо. Так что парень просто поставил очередную отметочку в памяти, а сам постарался полностью сосредоточиться на том, чтобы добраться до цели. До которой, кстати, остался последний рывок. А его состояние между тем становилось все хуже и хуже. Так что размышлять над всеми этими несоответствиями будем потом. Когда выживем. Если выживем…

Перед самой дверью черного хода Алекс не удержался на ногах и упал, «удачно» приложившись лбом об эту самую дверь. Впрочем, может, и на самом деле удачно. Потому что сил постучать у него практически не осталось, даже на ногах держаться уже удавалось с трудом, а так получилось весьма гулко. Хотя и больно. Так что, когда дверь распахнулась и на пороге появилась пожилая женщина в чепце и накинутой на плечи толстой шали из серой, некрашеной овечьей шерсти с горящей свечой в руке, у него перед глазами все плыло.

— Кто вы и что вам нужно? — строго произнесла она.

— Й-а-а… — хрипло протянул парень, слова еле-еле пробивались сквозь горящее горло, — помохи-и-и-тее… — мягко уплыл в небытие…

* * *

Поздоровавшись и перекинувшись словами с тетушкой, Алекс повернулся к лавке, стоявшей у дальней стены, и поковылял к ней. Он все-таки был еще довольно слаб.

Интерьер первого этажа шале здесь заметно отличался от того, который он имел, так сказать, счастье лицезреть в свое первое посещение этого дома. В отличие от того раза, в настоящий момент практически весь первый этаж дома занимало одно помещение, являвшееся одновременно и гостиной, и кухней, и-и… чем-то вроде хобби-рума. Потому что в углах этого обширного помещения размещались пара ножных прялок и довольно массивная рама ручного ткацкого станка. Так что здесь и готовили, и ели, и занимались всякими другими делами — пряли, вязали, вырезали, а также принимали гостей и даже, как выяснилось, соборовали покойников. Причем ели здесь, как правило, всей семьей сразу. То есть отдельно никого не кормили. Не успел к завтраку или обеду — остаешься голодным. Но такого на памяти Алекса пока еще ни разу не случалось, потому что к столу выходили все… Даже детям могли сунуть чего-нибудь типа куска хлеба с солью, только если время до общей семейной трапезы слишком уж затягивалось. Например, если старший мужчина семьи, в роли которого здесь выступал племянник тетушки Марты и сын ее уже умершей сестры Эстер, куда-то уезжал и сильно задерживался. Потому что без него за стол просто не садились… ну если только он не уезжал на несколько дней. А в остальное время это правило соблюдалось строго. Несмотря на то что на самом деле племянник тетушки был тем еще подкаблучником и всем в доме заправляла именно тетушка.

— Может, помочь принести дрова? — предложил Алекс, умостившись на лавке и разглядев с этого места, что в очаг дровяной плиты уже сложена растопка. Дрова на следующую топку заносились в дом заранее, чтобы успели высохнуть. Поленница-то еще полностью засыпана снегом. Так что, запалив печь, Марта посылала кого-нибудь из взрослых детей занести в дом новую порцию дров, после чего сноровисто обметала их от снега в стоящее рядом ведро, в котором была вода для, так сказать, «хозяйственных» нужд, а затем еще тщательно обтирала их тряпкой. И только после всех этих манипуляций дрова занимали свое место в специально выложенной нише в нижней части печи.

— Тебе пока рано выходить на холод. — Tante Марта улыбнулась, после чего подошла и положила ладонь ему на лоб. Так, как это делала мама в детстве. Алекс почувствовал, как у него повлажнели глаза. Неужели он ее больше никогда не увидит?..