Читаем Швейцер полностью

Год подходил к концу. В октябре начинались государственные экзамены. В сентябре Швейцер еще играл на музыкальном фестивале в Мюнхене, где исполнялась новая «Симфония Сакра» его учителя Видора. Видор дирижировал оркестром, а его ученик Швейцер сидел за органом. Деньги, заработанные в Мюнхене, пошли на оплату последней в его жизни экзаменационной сессии — государственных экзаменов на медицинском факультете.

17 декабря был сдан последний экзамен. Принимал его профессор Маделюнг. Потом оба они, студент и профессор, вышли в темноту декабрьского вечера, и Швейцер вспоминал впоследствии, что, шагая рядом с Маделюнгом, он никак не мог осознать того, что все это ему не снится, что он действительно сдал свой последний экзамен и что страшное напряжение этих месяцев позади. Маделюнг уже второй или третий раз повторял свою фразу, но она доносилась до Швейцера словно откуда-то из потусторонних сфер:

— Только ваше великолепное здоровье позволило вам осилить такую работу.

Экзамены были позади. Оставался год практики, нечто вроде нашей субординатуры, и оставалась письменная работа для получения докторской степени.

Тема письменной работы Швейцера продолжала прежние его поиски «исторического Иисуса». Его Иисус, живущий в фантастическом мире позднеиудейской эсхатологии, показался некоторым из критиков существом, страдающим галлюцинациями и маниями, каким-то визионером. И Швейцер решил в своей медицинской работевыяснить с чисто медицинской, психиатрической точки зрения, связаны ли эти мессианские предчувствия Иисуса с какими-либо психическими расстройствами.

Специалисты-медики де Лоостен, Вильям Хирш и Бине-Сангле находили в поведении Иисуса признаки параноического умственного расстройства, отмечая у него, в частности, манию величия и манию преследования. Сами по себе работы эти были довольно незначительны, но, чтобы иметь основание анализировать их, Швейцеру пришлось глубоко уйти в исследование литературы о паранойе. Не раз он начинал жалеть о выборе темы, не раз хотел бросить работу, но в конце концов довел ее до конца.

Швейцер пришел к выводу, что всерьез можно разбирать лишь высокое мнение Иисуса о себе и его галлюцинации во время крещения. Что касается мессианских ожиданий, то здесь, по мнению Швейцера, нельзя видеть никаких отклонений от нормы, ибо это попросту была широко распространенная система позднеиудейских воззрений. Даже самая мысль о том, что именно он является человеком, чье появление как мессии возвестит приход мессианского царствия, не заключала в себе, по мнению Швейцера, ничего болезненного, говорящего о мании величия. Иисус происходил, согласно легенде, из дома Давидова, а именно представителям этого дома пророки предсказывали роль мессии. То, что он до времени скрывал свой ранг, тоже имело оправдание в позднеиудейских предсказаниях о знамениях прихода царствия; вот их-то совершенно не приняли в расчет медики-критики, так же как не приняли они в расчет всех прочих обстоятельств, которые довольно подробно разобрал Швейцер в своей работе.

В медицинской диссертации Швейцера биографы и критики отмечали один из важнейших принципов его исследования — постоянное противопоставление открытий исторической науки и субъективных утверждений веры.

В этот период напряженной теологической и музыковедческой работы Швейцеру пришлось, снова обратиться к совершенно новому для него виду практической деятельности, столь далекой от мира старинных нот и книжек на древнееврейском и древнегреческом языках. Нужно было подготовить все необходимое для дальней дороги и для долгой жизни в габонских джунглях. Нужно было захватить все необходимое для того, чтобы лечить несчастных, лишенных медицинской помощи. Нужно было закупить медикаменты, инструменты, предметы домашнего и больничного обихода, продукты питания. А для всего этого нужны были к тому же деньги, деньги и деньги. Он обратил на это все свои сбережения — и то, что он заработал концертами, и то, что получил за книжку о Бахе. Но этого было мало.

Ему пришлось преодолеть свою скрытность, гордость, неумение и нежелание просить. Он должен был сейчас просить людей, чтобы они пожертвовали на помощь другим людям. Он не мог дать при этом никаких гарантий. Дающие должны были просто поверить в то, что он обратит эти деньги на помощь страждущим. Он не мог им еще продемонстрировать никаких результатов. Люди, верившие в него (чаще, чем в его дело и его идею помощи), давали ему деньги.

«Большинство друзей и знакомых, — вспоминает он, — помогали мне справиться с моим смущением, заявляя, что они поддержат мой авантюрный план, потому что он принадлежит мне».

Вряд ли эти шутливые оговорки избавляли его совсем от мучительной неловкости, которая ощущается даже в крайне сдержанном его рассказе: «...должен признаться, что я замечал также, как ощутимо менялся самый тон моего приема, когда обнаруживалось, что я пришел не просто как гость, а как нищий».

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Чикатило. Явление зверя
Чикатило. Явление зверя

В середине 1980-х годов в Новочеркасске и его окрестностях происходит череда жутких убийств. Местная милиция бессильна. Они ищут опасного преступника, рецидивиста, но никто не хочет даже думать, что убийцей может быть самый обычный человек, их сосед. Удивительная способность к мимикрии делала Чикатило неотличимым от миллионов советских граждан. Он жил в обществе и удовлетворял свои изуверские сексуальные фантазии, уничтожая самое дорогое, что есть у этого общества, детей.Эта книга — история двойной жизни самого известного маньяка Советского Союза Андрея Чикатило и расследование его преступлений, которые легли в основу эксклюзивного сериала «Чикатило» в мультимедийном сервисе Okko.

Алексей Андреевич Гравицкий , Сергей Юрьевич Волков

Триллер / Биографии и Мемуары / Истории из жизни / Документальное
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное