Швеция – от нейтралитета до НАТО

Фредрик Ерта Ларссон, унтер-офицер со шведского корабля «Хедвиг Элдисабет Шарлотта», участвовавший в сражении, оставил его описание: «Глаза ничего не различали. Пушки ужасающе грохотали, раненые кричали, летящие ядра, в зависимости от своей величины, издавали разнообразные шипящие звуки. Это был такой концерт, что даже самые мужественные могли прийти в отчаяние. Особенно страшно становилось в те моменты, когда одновременно несколько человек падали замертво, пораженные одним ядром. Мозги из разбитых голов разбрызгивались по сторонам, падали вместе с кровью под ноги живых, а осколки черепов разлетались с такой силой, что врезались во внутреннюю обшивку и застревали там. Руки и ноги в мгновение ока открывались от тел, убитых складывали в кучи или попросту выбрасывали за борт. Подобные сцены обычны для морского сражения и могут быть ещё ужаснее, если корабль загорается, взлетает на воздух или тонет»[97].

Через полтора часа боя передовые корабли шведского флота пришли в замешательство. Первым вынужден был спуститься за линию строя флагманский корабль, сильно повреждённый «Ростиславом». За ним спустились ещё три шведских корабля, и теперь корабли Фондезина имели уже по одному противнику. Но в конце линии «Владислав» слишком близко подошел к неприятелю и, попав под огонь пяти кораблей, оказался без всякой поддержки.

Около 9 часов вечера шведский флот сделал поворот через фордевинд. Русская эскадра привела на правый галс и продолжала атаковать. При этом «Ростислав», оказавшись напротив флагманского корабля вице-адмирала графа Вахтмейстера «Принца Густава», энергично его атаковал. Около 10 часов вечера «Принц Густав», получив сильные повреждения, вынужден был спустить флаг.

Затем наступило полное бездействие. Пороховой дым окутал оба флота и скрыл их друг от друга. Команды были до крайности утомлены, корабли повреждены, а отряд Фондезина сильно отстал. В 12-м часу ночи к «Ростиславу» подошла шлюпка с донесением, что «Владислав», снесенный в середину неприятельского флота и не поддержанный своими мателотами, был вынужден сдаться в плен. Справедливости ради следует заметить, что на «Владиславе» из 700 человек экипажа было убито 257 человек. В корпусе имелось 34 пробоины. Три пушки разорвало при стрельбе. Грейг попытался тут же погнаться за неприятелем, но штиль и повреждения, нанесенные ближайшим к нему кораблям, лишили его возможности спасти «Владислав». Утром 7 июля шведский флот был уже далеко, а к полудню скрылся из виду в направлении Свеаборга.

Наши потери в этом бою составили 580 человек убитыми, 720 ранеными и сдалось в плен на «Владиславе» 470 человек.

У шведов, по их данным, убито 130 (?) человек, ранено 334 (?) человека и сдалось в плен на «Принце Густаве» 539 человек. На «Принце Густаве» было взято 26 – 24-фунтовых, 26 – 18-фунтовых и 8 – 6-фунтовых пушек.

Любопытно, что серьёзный урон шведам был нанесен уже после сражения… кораблем «Владислав». Среди пленных русских матросов оказались тифозные. Вскоре в главной шведской базе Карлскроне началась эпидемия, которая унесла жизни около десяти тысяч человек. Рост эпидемии был так велик, что живые не успевали делать гробы для мёртвых, и по флоту был отдан приказ: «Хоронить скончавшихся в гамаках».

В тактическом отношении Гогландское сражение следует считать ничьей, ведь фактически дело кончилось разменом двух равноценных кораблей. Стратегически же сражение было победой русских, которая перечеркнула все планы шведов в кампанию 1788 г. Это отметила и Екатерина, написав, что «победа была полная».

Гогландское сражение было фактически первым полномасштабным сражением русского флота с интенсивным использованием артиллерии, то есть классическим сражением по регламенту Госта. Ряд русских кораблей получил серьёзные повреждения. Так, в корпусе «Мстислава» было 116 пробоин, «Св. Петра» – 76 пробоин и т. д. То, что ни один корабль не погиб, объясняется слабостью артиллерии шведов, да и русская артиллерия была ненамного лучше. Так, максимальный калибр орудий шведских кораблей был 24 или 30 фунтов. Карронад не было, брандскугели и бомбы не использовались.

Любопытно, что по поводу применения брандскугелей возникла переписка адмирала Грейга с герцогом Зюдерманландским, из-за претензии последнего, что русские в Гогландском сражении стреляли брандскугелями, которые считались снарядами «бесчеловечными» и запрещенными международным правом. 27 июля адмирал Грейг писал герцогу на английском языке: «Ваше высочество! Полковник Христиерн уведомил меня, что Ваше Высочество сделали мне честь написать ко мне письмо (которое я ещё не получил) о том, что некоторые из наших кораблей употребляли в последнее сражение брандскугели. Я пользуюсь сим случаем, чтобы уверить Ваше Королевское Высочество, что я имею наистрожайшее повеление, чтобы никакая зажигательная материя не была употреблена ни на каком корабле, находящемся под моим начальством против шведского флота…»[98]