Си Цзиньпин. Как победить Запад

На этом пути партия утратила свое революционное рвение и приобрела безжалостный прагматизм. Дэн продвигал свою собственную марку «нисходящей экономики», говоря, что правительство должно позволить «некоторым людям и некоторым регионам разбогатеть первыми», чтобы стимулировать развитие. Он использовал пословицу из своей родной провинции Сычуань – кошка, желтая или черная, хороша, если она может ловить мышей – и ввел знаменитую «кошачью аналогию» в общественное сознание, а также воплотил дух «делай, что хочешь», которым была наполнена «эпоха реформ». Местные власти чувствовали себя вправе экспериментировать с новыми идеями, а чиновников оценивали по их способности обеспечить рост и стабильность, а не по их идеологической правоте.

Партия ослабила свою тоталитарную хватку, и некогда вездесущий государственный сектор отступил, предоставив простым китайцам большую автономию в их жизни. Люди могли в основном реализовывать свои материальные устремления до тех пор, пока они не бросали вызов авторитету партии. Власти стали более терпимо относиться к интеллектуальному разнообразию, поскольку с появлением коммерческих новостных изданий и социальных сетей расцвели очаги независимого мышления и журналистики. Партия разбавила свои социалистические идеалы, приветствуя вступление предпринимателей в свои ряды в начале 2000-х годов и рационализируя зияющий разрыв в благосостоянии как необходимое зло. Чиновники даже обсуждали, стоит ли исключить слово «коммунистический» из названия партии. Самый вездесущий девиз Мао «Служить народу» стал настолько пустым, что китайский писатель Янь Лянькэ использовал его в качестве названия своего сатирического романа 2005 года, изображающего незаконную связь между женой военного командира и крестьянином-солдатом.

Со временем идеологический упадок стал настолько тревожным, что некоторые члены партии почувствовали надвигающуюся катастрофу. За год до прихода Си к власти десятки его соратников, «красных второго поколения», собрались в центральном деловом районе Пекина на необычный конфаб. Это было собрание представителей коммунистической королевской семьи, включая потомков партийных грандов, министров и генералов, и даже сводную сестру Си. Официально это был семинар, посвященный тридцати пяти годам со дня ареста «Банды четырех» – радикальной фракции во главе с женой Мао – за разжигание кровавых эксцессов Культурной революции 1966–1976 годов. Но, как и на многих других политических собраниях в Китае, обсуждение прошлого стало предлогом для критики настоящего. Лу Дэ, чей отец был министром пропаганды при Мао, сетовал на утрату идеалов и честности среди чиновников, которые, по его словам, тратят около 37 процентов всех государственных расходов на личные удовольствия, такие как обеды и путешествия. «Коммунистическая партия похожа на хирурга, у которого рак», – сказала Ма Сяоли, дочь бывшего министра труда. «Она не может удалить опухоль сама, ей нужна помощь других, но без помощи она долго не протянет».

Эти «князья», как называют потомков революционных старейшин и высокопоставленных чиновников, предложили целый ряд мер. Одни требовали проведения тщательной антикоррупционной чистки и более демократических дебатов в руководстве партии. Другие призывали к усилиям по укреплению верховенства закона, используя конституционные механизмы сдержек и противовесов для предотвращения произвольного использования власти партией. Многие из них хотели, чтобы у руля стоял тот, кто разделяет их приверженность революционному наследию партии. Но при всех своих требованиях перемен эти «красные аристократы» не задавались вопросом о том, как далеко могут зайти реформы. «В современном Китае, – сказал Лу, – нет политической партии, которая могла бы заменить Коммунистическую партию».