Si vis pacem parabellum

«Неподавленные батареи ведут обстрел целей согласно списку, корректировщиков повыбивали, они пока слепые», — генерал понял, почему отсутствовал смысл и управление огнем противника. Десяток деревянных вышек, построенных немцами вдоль берега реки, числились среди приоритетных целей для снайперов и пулеметчиков, живых наблюдателей на них не должно было быть уже после первых секунд огня.

Взлетели в небо РС-ы второго, последнего залпа. Бойцы, оставив направляющие на насыпи, собрали остальное имущество и трусцой поспешили в город, где за стенами домов их поджидали машины. Канонада начала стихать.

«Отстрелялись согласно предварительного списка целей, артиллерия переезжает на запасные позиции, ждут указаний от корректировщиков».

— Сержант, свяжись с Тереспольским валом, пусть майор Ширков доложит обстановку.

— Майор Ширков у аппарата, товарищ генерал.

— Докладывай, майор.

— Полк реактивных минометов полностью подавлен. От них прилетело тридцать-сорок мин к нам и столько же в сторону южного пригорода. А как их вдобавок к снарядам, минами и РС-ми накрыло, так там никто больше и не шевелится. В основном подавлен огонь 81-мм и 50-мм минометов противника. Ведется постоянная борьба с обнаруженными у противника точками пулеметного и минометного огня. Пехота противника рассеяна нашим пулеметным и минометным огнем. Побросав надувные и деревянные плавсредства, отползает вглубь территории и начинает окапываться на расстоянии семисот метров от берега реки. С целью экономии боеприпасов минометный и пулеметный огонь по пехоте остановлен. Работают только снайперы и стрелки. Потери противника в живой силе на видимом мне открытом участке местности оцениваю в пятьсот-шестьсот человек убитыми и ранеными. Своих потерь еще не знаю, идет бой, надеюсь, не больше пятидесяти человек убитыми и ранеными.

— Артиллерия противника вас не беспокоит?

— Расчеты пушек выдвинутых противником на прямую наводку были нами уничтожены в первую очередь. Брошенные пушки стоят на расстоянии 200–300 метров от вала. Из закрытых позиций, артиллерийский огонь по нам, пока что, не ведется. Особой нужды в приданных батальону дополнительных минометах больше не вижу. Считаю целесообразным, пользуясь временным затишьем, отправить их в ваше распоряжение.

— Согласен. Отправляй. Как картина в целом?

— Передо мной, в Тересполе везде пожары и дым, товарищ генерал. Вокзал в огне, горят вагоны, здания, дома.

— Транспарант повесил?

— Так точно. Сразу же после открытия огня. Еще держится.

— Как думаешь, что предпримет противник?

— Обойдут с флангов, вне зоны действия наших минометов, наведут понтонные переправы, а потом навалятся на город с трех сторон.

— Соображаешь, Василий Игнатович… как говорит одна моя знакомая, — флаг им в руки. Пусть пробуют. А мы посмотрим. Удачи и тебе, и всем нам.

— Спасибо, товарищ генерал.

«Первый раунд мы выиграли, как-то оно дальше будет… немец, противник упорный…».

Часы на его руке показывали 5.14. До рассвета оставалось еще целых пятнадцать минут, но это уже никого не интересовало. Первая атака противника, толком не начавшись была сорвана. Получив в подарок до восьми тысяч мин и снарядов, серьезно потрепавшие артиллерию и подразделения выдвинутые на рубеж атаки, противнику нужно было прийти в себя, восстановить управление войсками, артиллерией, составить новый план артподготовки и последующей атаки.

* * *

— Спасибо, товарищ генерал.

Майор Ширков, положил телефонную трубку и вновь приник к окулярам стереотрубы, оглядывая поле боя и прикидывая дальнейшие действия противника.

Он прибыл в Брестскую крепость, как и большинство его сослуживцев в самом начале сентябре 39-го, еще в звании комроты. Все это время он готовил Тереспольский остров к обороне, сперва как ротный, а уже в середине октября был назначен командиром батальона.

Уже на первом заседании, комдив Тодорский, командующий Брестским укрепленным пунктом, собрал у себя шестерых командиров полков, обозначил задания и приоритеты: