Сядьте на пол

Тем не менее, методы анализа совершенствуются, и можно сказать, что учёные наконец добрались до коммуникации нейронов. И подтвердили хипповской лозунг 60-х: «sex, drugs, rock-n-roll». То есть - при прослушивании заводных мелодий в мозгу происходят выбросы нейромедиатора дофамина, своеобразного сигнала удовольствия и поощрения [56].

Дофаминовая модель объединяет многие интересные феномены. Вы уже встречались с ней в главе «Ген крокодила»: у некоторых людей снижена чувствительность дофаминовых рецепторов, что приводит к постоянному поиску новизны или риска. В зависимости от среды, такие люди могут стать путешественниками, спортсменами-экстремалами… или наркоманами. Тут и меломаны близко, правда?

Но бывает и наоборот, избыток дофамина: тогда мыши перестают бояться кошек, а рыба выпрыгивает из воды прямо в клюв чайки. Виной тому - паразиты, которые усиливают у своих хозяев выработку дофамина. Потому что им, паразитам, надо продолжить свой цикл в новом хозяине (кошке или чайке). В человеческой культуре тоже существуют дофаминовые ловушки - например, казино или бесконечная лента вашего «Фейсбука».

Ладно, подсластим пилюлю. Наркотик - это необязательно зависимость и злоупотребление. Это может быть и лекарство. Невролог Оливер Сакс в "Музыкофилии" [57] рассказывает, что музыка может оживлять людей с синдромом Паркинсона практически так же, как препарат L-dopa:

«Музыка делала с ними всё то же самое, что в будущем делала L-dopa, и даже больше - но только на короткое время, пока она звучала. Можно сказать, что это был звуковой дофамин, своего рода "протез" для поврежденных базальных ганглий».

"Музыкофилия" - пожалуй, лучший на сегодняшний день путеводитель по исследованиям музыки. И хотя сам Сакс был меломаном и сторонником музыкальной терапии, его книга наверняка расстроит многих музыкальных педагогов. Во-первых, здесь чётко показано, что «лекарство надо принимать по рецепту». Для людей, страдающих паркинсонизмом и другими моторными дисфункциями, очень важен ритм, хотя музыка может быть ранее неизвестной. А пациентам с афазией нужны мелодии со словами, которые они хотят вспомнить. Люди с синдромом Туретта усмиряют свои тики в самостоятельной игре на музыкальных инструментах, а для людей с синдромом Вильямса важно участие в музыкальном исполнении других людей, для них это форма обмена эмоциями. В общем, нет такой музыки, которая "полезна для всех".

А ещё ведь есть такие граждане, кого музыка раздражает. Сакс приводит в пример Фрейда и Набокова, которые, по его мнению, вовсе не были лишены слуха - наоборот, музыка оказывала на этих чувствительных людей слишком сильное воздействие, и потому они сопротивлялись ей. Толстой описал тот же эффект в "Крейцеровой сонате".

Кстати, эти примеры помогли мне понять парадокс собственного восприятия музыки. Я часто пою и играю на гитаре - но при этом ненавижу наушники, да и вообще "фоновую" музыку. Люди, которые способны слушать записи часами, всегда напоминали мне обжор, страдающих булимией. Но до сих пор не было научно-обоснованной поддержки этого наблюдения. Оказаться в компании Толстого и Набокова всё-таки приятно.

В «Музыкофилии» описаны и случаи деструктивного воздействия музыки: "мозговые черви" прилипчивых мелодий, галлюцинации и припадки, сходные с эпилептическими. По мнению Сакса, количество таких проблем за последние полвека значительно увеличилось благодаря избытку музыкального шума вокруг нас. Более 15% современных молодых людей по той же причине страдают заметными нарушениями слуха. Неудивительно, если всё время ходить в громыхающих наушниках.

Турецкий свист, китайский слух

«Наркотическая модель» позволяет разделаться со слишком рьяными пропагандистами музыкального образования - но она не объясняет, почему музыка так сильно закрепилась в человеческой культуре. Ну хорошо, у нас срабатывает некий рефлекс на музыку, и мы получаем дофаминовый сигнал удовольствия. Но если бы это не подкреплялось практической пользой, которая следует за опознаванием звука, мы бы давно забыли эту реакцию.

Музыка могла появиться как имитация значимых звуков окружающего мира, на которые человеческий мозг отвечает сильными реакциями-эмоциями. Низкочастотный грохот (гроза, землетрясение) вызывает ощущение тревоги. Зато звук текущей воды успокаивает: это знак жизненно-важного ресурса. Можно вызвать такие же реакции искусственно, если повторить те же звуки с помощью музыкальных инструментов.

Имитационно-игровая культура, доведённая до совершенства – одно из главных отличий человека от животных. Возросший объем памяти позволил людям использовать полученный опыт для моделирования грядущих событий. Охотники могли отрабатывать свои навыки, используя изображение оленя как мишень, а ритуальный танец - как обучающую игру. Вполне естественно было имитировать и звуки.