Сиам Майами

В присутствии матери Сиам Барни впервые понял, как привязался к девушке. Любовь лишила его трезвости. Прежде он сбежал бы от такой семейки, как от чумы. От этого зажиточного дома, от исходящего от него ощущения застоя и суровости следовало бежать без оглядки. Однако Сиам казалась ему полной противоположностью всему, что он здесь видел, поэтому он весело наблюдал за ней, как за завоевательницей. В дверях он взял ее за руку и торопливо стиснул. Поспешность, с которой он дотронулся до нее в присутствии матери, обрадовала Сиам. Она сразу поняла, как он воспринимает происходящее, и просияла оттого, что он тоже видит ее отважной захватчицей крепостей.

Внутри дома царили приятная прохлада и полумрак, пожалуй, кошке здесь понравилось бы больше, чем человеку. С деревянной балки на потолке в столовой свисала на цепи изящная хрустальная люстра. Прямо с порога Барни удалось увидеть всю правую сторону дома: гостиную, столовую, кабинет, застекленную веранду, выходившую на зеленую лужайку. В той половине дома потолки были в два раза выше, нежели в левой, где на втором этаже располагались спальни и тянулась галерея вдоль них.

Мать отправилась в кухню, гости же поднялись по лестнице из красного дерева на галерею. Внизу лестницу украшали семейные фотографии. Указывая на улыбающегося молодого офицера в форменной фуражке с синим пехотным околышем, Сиам сказала:

— Это мой брат Мэл. Я его не знала. Он гораздо старше меня. Говорят, он был настоящим американским парнем. Я запомнила только его отчаянные споры с отцом насчет того, что он не хотел заниматься бизнесом. Брат погиб в Карентане, во Франции, во время второй мировой войны.

На другой фотографии в изящной посеребренной рамке был запечатлен красивый мужчина.

— Мой отец.

Он показался Барни очень внушительным господином, но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что он стоит по стойке «смирно». Так мог бы выглядеть иностранный министр, сборщик налогов, декан колледжа, призывающий к порядку молодежь, но никак не отец семейства. Барни замер, пораженный нереальностью его позы.

— Мой отец был вице-президентом компании «Юнайтед Кэн» по сбыту консервов в юго-восточных штатах. Заводы компании расположены здесь, неподалеку. Могу показать тебе один, он тянется на четверть мили! Отец умер около восьми лет тому назад. Но и когда он был жив, я редко его видела. Он посвятил жизнь производству и реализации консервов.

Ее тон стал пугающе обстоятельным.

— А это — мой младший брат Слейтер. Большой оптимист, вице-президент компании автомобильного страхования в Чикаго. Снят у себя в кабинете. — Наконец-то ее голос потеплел. — А эта озорная дикарка — я.

— Никогда бы не узнал. — Он улыбнулся. Ему понравилась юная Сиам — застенчивая, растрепанная. — Ты очаровательна!

— Сразу видно, как мало ты понимаешь. Мне было очень худо. Только что окончила школу и не знала, чем заняться. Мой злейший грех заключался в поедании цветов.

Они поднялись на второй этаж, где было три двери в стене и одна дверь напротив. Они прошли мимо двух, распахнутых настежь. Окна в комнатах были закрыты, в воздухе стоял запах камфарного масла. В третьей комнате все сверкало, она, судя по всему, была постоянно готова к приему гостей. Однако не приходилось сомневаться, что вход туда запрещен.

— Комната для гостей, — сказала Сиам и жестом пригласила его войти.

Здесь было темно из-за густой листвы за окном. Барни потянул за шнур выключателя, но свет не рассеял тьму. Под абажуром в форме тюльпана он обнаружил не обычную лампочку, а крохотную, из холодильника. Не желая смущать Сиам, он сменил тему:

— Где ванная?

Этот простой вопрос взволновал ее гораздо больше, чем свет. Казалось, он напомнил ей о неком печальном обстоятельстве, которое она запамятовала.

— Последняя дверь. Но тебе туда нельзя. Ступай вниз.

— Семейные скелеты в туалете? — пошутил он. Она не усмотрела в этом ничего смешного. Он проследовал к упомянутой двери. Сиам преградила ему путь.

— Пожалуйста, не входи!

Он встретил эти слова улыбкой, так как не сомневался, что она его разыгрывает. Он шагнул вперед, но она не уступила ему дороги. Не обращая на нее внимания, он попробовал повернуть ручку.

— Где ключ?

Сиам подобрала губы и промолчала. Она по-прежнему стояла перед ним стеной. Он легонько толкнул дверь ногой, и она распахнулась.

— Роскошный туалет! — одобрил он, все еще принимая ее поведение за шутку. — В чем, собственно, дело?

— Пожалуйста, не входи! — Она вытолкала его, хотя он успел заметить, что ванна ничем таким не отличается — белый кафельный пол, старые мраморные полки, викторианские обои.

— Мне нужно, — соврал он.

— Ступай вниз.

Ей ответил другой голос, испугавший обоих:

— Какая ты чувствительная!

Перед ними выросла мать Сиам со стопкой полотенец и куском мыла в руках.

— Загляните в ванную, — велела она Барни.

— Если это для нее так серьезно, — ответил Барни, — я лучше воспользуюсь туалетом внизу. — Оказаться свидетелем семейного безумия было одновременно смешно и страшно. — Извините, что я открыл эту дверь.