Сиам Майами

Он встал с колен и сел с ней рядом. Она обвила руками его шею и поцеловала так крепко, что ее глаза сначала удовлетворенно затуманились, а потом закрылись. Открыв глаза и оторвавшись от его губ, чтобы отдышаться, она обнаружила за их столиком пожилую женщину с мясистым носом, помаргивающую глазами-бусинками. Она пялилась на них поверх двух огромных пакетов с покупками, которые с трудом умещались у нее на коленях.

— Я сидела одна вон там, в углу, и вдруг увидела вас, целующихся так, словно для вас никогда не наступит завтрашний день. Вот я к вам и подсела. Я уйду, если вы меня прогоните.

Сиам дотронулась до ее плеча, разрешая остаться.

— На стариков все равно никто не обращает внимания. Молодые смотрят сквозь нас, словно мы — пустое место.

— Принести вам кофе? — предложил Барни.

— Нет, благодарю. Занимайтесь, чем занимались. — Она втянула нижнюю губу, готовясь к продолжению дармового представления.

— А как насчет молока и пирожного?

— Не беспокойтесь. Знаете, что больше всего подходит беззубой карге?

— Пончик, — сказал Барни.

— Откуда вы знаете?

Барни встал, чтобы идти к стойке.

— Нет. — Она нахмурилась. — Я не стану есть теперешние пончики, хоть озолоти меня. Я не возражаю, чтобы пекари больше зарабатывали. Они этого заслуживают. Мука в легких, работа без конца — разве это годится для женатого мужчины? Сейчас они зарабатывают все больше, а гордятся своим ремеслом все меньше. Мой муж был пекарем. Я вышла за него, когда мне было сорок лет. Я только тогда почувствовала аппетит к любви. Вы знали, что возраст после тридцати пяти — самое время для уродливой бабы?

— Нет, — откликнулся Барни, пряча восхищенную улыбку.

— Я, конечно, не похожа на богиню секса. — Она откинула волосы с красного лица. — Но внешность обманчива. В сорок лет я была сексуальнее, чем в двадцать. Что вы на это скажете?

— По-моему, это радостное известие, — честно ответила Сиам.

Старуха радостно зафыркала.

— Да будет вам известно… — Она наклонилась над столом, даже похорошев от оживления. — Женщина никогда не должна позволять себе думать, что она уродина. Полюбуйтесь, как это повлияло на меня, — мужественно предложила она. — У меня ушло тридцать пять лет на то, чтобы взглянуть на себя так, как на меня должнысмотреть другие. Измены, разочарования, унижения, несдержанные обещания — все это муть. Женщине нельзя смотреться в кривое зеркало.

— Как вас зовут? — спросила Сиам, тронутая почти до слез ее последними словами. — Меня — Сиам Майами.

— Все называют меня Сейди. — Для убедительности она дотронулась до своего поношенного свитера. — Я обратила на вас внимание, как только вы вошли. Когда он сунул вашу ногу в мешок, мне показалось, что ко мне вернулись мои сорок лет.

Улыбка Сиам подзадорила Сейди.

— Женщина, какой бы она ни была, должна загребать жизнь обеими руками. Косоглазие, цыплячьи или ножки от рояля, плоская грудь, задница с кулачок, коровье вымя, кривая шея, косолапость, хромота, прыщи, заячья губа, нос, как хобот, торчащие зубы, лысина, усы — все мура. Жизнь надо хватать за задницу. Чудес не бывает. Мужчины предпочитают совершенных женщин. — Она фыркнула. — Что ж, любители совершенства получают по заслугам, так им и надо. Но, поверьте, когда женщина не теряет в жизни оптимизма, ей приходит на помощь сама природа. Как хотите, но после тридцати пяти лет прозябания в уродстве я обнаружила, что могу вызывать желание. Я выходила замуж с таким настроением, — она для убедительности приложила руку к сердцу, — что ни одна юная невеста не сравнилась бы со мной по пленительности. Я увидела, что вполне способна удовлетворить мужчину на десять лет моложе меня.

— Как поживает ваш муж? — спросил Барни.

— Он умер.

— О, простите…

— Не извиняйтесь. Я подарила ему лучшие годы в его жизни. Это вы меня извините, что я вам помешала.

— Мы так и так собирались уходить, — ответил Барни, чтобы не обижать ее, и поднялся.

Сиам вынула из-под стола сумку и взяла под мышку свою афишу.

— Я вас не напугала, юная леди?

— Что вы! — ответила Сиам. — Теперь буду с нетерпением ждать, когда мне стукнет сорок.

— Молодец! — одобрила старуха. Дождавшись их ухода, она взялась за кофе, к которому они не притронулись.

На улице Сиам раскинула руки и замахала ими, словно собралась взлететь.

— Что можно посмотреть в Вашингтоне?

— Купол Капитолия.

Они зашагали в сторону Пенсильвания-авеню.

— Только купол? — спохватилась она.

— Твид сказал мне, что венчающий его индеец повернут спиной к правительству — Он усмехнулся, представляя себе эту непочтительность.

— Он над тобой подшутил, — уверенно заявила она.

— Я тоже так думаю.

Она наслаждалась его простодушием.

— Там вообще торчит не индеец, а богиня свободы. Я прочла это на почтовой открытке, которую послала матери.

— Здорово я купился! — сказал Барни.

— Наверное, Твид каким-то образом заставил тебя поверить в эту брехню.

— Он сказал, что спекулянты скупили землю с той стороны, где полагалось вырасти Вашингтону. Чтобы не быть ограбленным, правительство расположило столицу с противоположной стороны.