Сиамские кошечки

Петер (вскочив). Они согласились заплатить?

Крестьянин. Они согласились.

Кемаль тоже вскочил на ноги.

Крестьянин(Кемалю). Они согласились заплатить только за одного, За него.

Кемаль. А за меня?

Крестьянин. За тебя нет.

Петер. А что будет с ним? Вы не освободите нас обоих?

Крестьянин. Нет. Только того, за кого заплатят. Завтра, возможно, тебя отпустят. Как только получим выкуп.

Петер. Завтра?

Крестьянин. Я сказал: возможно, Если получим деньги.

Петер. И он останется один в этой яме?

Крестьянин. В этой? Навряд ли. Ему понадобится что-нибудь поменьше этой… для могилы.

Петер (внезапно решившись). Слушай меня! Передай тем… кто платит деньги. Я, Петер Вейс, один отсюда не уйду. Или вместе с ним, или делайте со мной то же, что и с ним.

Крестьянин. А зачем нам ваше согласие? Если за него не заплатят — не получат его. А тебя мы свяжем и передадим им.

Петер (в истерике). Не имеете права! Я не уйду один! Я не оставлю его!

Сомкит, в сопровождении вооруженного крестьянина, у которого на ремне висит кривой нож, вышла из крытой пальмовыми листьями хижины.

У девушки в руках — блокнот и перо.

Вооруженный крестьянин. Пусть сами пишут в консульство, если хотят уцелеть.

Сомкит. А если это не поможет?

Вооруженный крестьянин(похлопав по ножу). Тогда я им головы отрежу. ……

Сомкит. Обоим?

Вооруженный крестьянин. И тебе тоже.

Они продираются сквозь густые заросли к яме, накрытой жердями. Таиландец и Сомкит отодвинули решетку в сторону — в темную яму хлынул солнечный свет.

Крестьянин лег плашмя, свесив голову. Вдруг девушка схватила его за ноги и толкнула в яму. Он полетел вниз. Кемаль и Петер еле успели отскочить в сторону. Таиландец растянулся на дне.

Сомкит. Вздуйте его покрепче, чтоб он и звука не издал. На ремне у него — нож. Отберите — пригодится. Я вам сейчас лестницу спущу.

Крестьянин, со связанными руками и забитым кляпом ртом, дергается на дне ямы, беспомощно мыча. Над ним, угрожая кривым ножом, навис Петер.

По шаткой лесенке, сделанной из связанных палок бамбука, Кемаль вылезает наружу. Когда его голова появилась над краем ямы, Сомкит обняла его за шею и звучно поцеловала в черные усы.

Петер прицепил нож к своему ремню и пнул пленника на прощание в живот. Тот перестал дергаться и затих. Немец осторожно ступил на хрупкие перекладины лесенки.

Беглецы вприпрыжку пробираются через джунгли, стараясь ступать след в след. Впереди — Сомкит, за ней — Кемаль, а вслед ему — Петер. Троица выбралась на берег канала, на другом берегу которого качала зелеными вершинами пальмовая роща.

Девушка ступила в воду и тотчас погрузилась по шею. За ней с плеском нырнул немец. Турок замялся на берегу.

Кемаль. Я не умею плавать.

Сомкит. Все равно прыгай! По нашему следу идет погоня.

Кемаль. Я утону.

Петер. Лезь в воду! Кому говорят!

Сомкит. Ты не утонешь. Мы не дадим тебе утонуть.

Три головы торчат из воды, медленно пересекая канал: Кемаль — в середине, Сомкит и Петер — по бокам, поддерживая его руками.

29. Экстерьер. Пальмовая роща. (День)

Промокшие до нитки, они бегут изо всех сил по пальмовой роще, мелькая между высокими стволами, стараясь уйти подальше от возможных преследователей.

Сомкит. Скорее! Не отставать!

Петер. Не могу! У меня сейчас сердце выскочит из груди.

Сомкит. Пусть выскочит! А ты не обращай внимания! Знай — беги!

Петер начал отставать, и бежавший третьим Кемаль, поравнявшись с ним, положил его руку себе на плечо и волоком потащил немца за собой.

Но вскоре и он стал выбиваться из сил. Только Сомкит двигалась легко, будто усталость ее не брала.

Сомкит. Таким шагом далеко не уйдем. Ложись. Отдыхай.

Мужчины рухнули наземь и лежат неподвижно, раскинув руки и ноги, Сомкит села у них в головах и подобрав колени и упершись в них подбородком.

Кемаль и Петер открывают глаза, смотрят на гладкие стволы пальм, уходящих ввысь к шелестящим огромным листьям на вершинах, под которыми раскачиваются огромные тяжелые гроздья кокосовых орехов.

Петер (мечтательно) Полжизни отдал бы за один орех.

Кемаль. Да и я бы не отказался. Но око видит, да зуб неймет. Слишком высоко.

Петер. Если я не проглочу чего-нибудь — и шага больше не смогу ступить.

Кемаль. И я. Если не пожую чего-нибудь.

Петер (глянув на Сомкит). Ей хорошо, им это все привычно.

Сомкит. Что привычно? Голодать?

Петер. Я не это имел в виду, Привычно жить здесь как в первобытные времена, лазить по деревьям.

Сомкит. Как обезьяны?

Кемаль. Нам только недостает поссориться.

Петер. Придумай что-нибудь, миленькая.

Сомкит. Вот это другой разговор.

Она запрокинула голову, прицениваясь к кокосовым орехам, гроздьями повисшим высоко под зонтом пальмовых листьев.

Сомкит (Петеру). Дай нож!