Сибирь и каторга. Часть первая

Современному читателю следует знать, что существовавшие до его очерков описания народного быта либо были отстраненно-поверхностны, либо взглядывали на простой народ сверху вниз, нередко даже потешаясь над его обычаями. Так называемой образованной, городской публике были совершенно неведомы речь и уклад жизни русского крестьянина. Максимов же, выросший в одном дворе с посадскими ребятами, чувствовал себя в народной среде как дома. Он любил простого человека и испытывал к его жизни искренний интерес. Возможно, этот интерес не вытеснился другим еще и потому, что Максимов не делал карьеры на «городских» поприщах — государственной службе или академической науке. Как бы то ни было, такой заинтересованный подход обеспечил его литературе исключительную детальность в описаниях народного быта. Но надо сказать, что давалась Она ему нелегко. Одно дело — сказать, что должно быть в очерке, а другое дело — найти нужный материал.

Помимо сверхъестественной наблюдательности, которую отмечали все знавшие его, он обладал еще мягким, уравновешенным характером. Он говорил о себе: "Никогда я к ним (простым людям) не подлаживался, не подлизывался, не подпускал слащавости — терпеть этого мужик не может, а всегда ладил с ними, узнавал, что мне требовалось; случалось, брал шутками, прибаутками; приходилось и подолгу бражничать с ними. Народ видел, что я не хитер, что не зубоскалил с ними от нечего делать, да и приязнь мою к нему, душевное расположение чувствовал и понимал".

Приобретение Максимовым известности совпало по времени с переменами в российской общественной жизни. Готовилась Великая реформа по освобождению крестьян, и внимание правительства к народной жизни выразилось, в частности, в организации экспедиций в различные районы с участием молодых литераторов, проявивших себя на поприще описания народной жизни. Максимов был приглашен поучаствовать в экспедиции на Север. Все это происходило под эгидой Морского министерства, возглавляемого большим сторонником преобразований, великим князем Константином Николаевичем.

Исполняя поручение, Максимов отправился к Белому морю, а затем, уже по собственной инициативе, до Ледовитого океана и Печоры, употребив на путешествие целый год.

После возвращения из поездки Максимов три года печатал в разнообразных изданиях очерки по материалам, собранным в этом путешествии. Затем эти очерки были объединены в книгу "Год на Севере", выдержавшую много переизданий. Имя Максимова стало известно уже не только интересующимся литературой и критикам.

Успехами его остался доволен и великий князь, поручивший ему новое исследование — новоприобретенного Амурского края. Результатом, как и в первом случае, стал ряд статей и успешная книга.

Максимов еще не вернулся с Востока, как его нашло новое задание — объездить Сибирь для исследования тюрьмы, каторги и быта ссыльных.

Задачу он выполнил блестяще, но книга "Тюрьма и ссыльные", написанная по результатам этой поездки, была запрещена для свободного распространения сверхбдительным председателем сибирского комитета и опубликована тиражом 500 экземпляров только для служебного пользования. Лишь через восемь лет отдельные статьи по материалам той поездки смогли появиться в общедоступной печати.

Продолжая путешествовать, Максимов открывал читателю все новые интереснейшие темы. Циклы статей по русским сектам, книги для народа о различных краях страны, уникальный материал о русском бродяжничестве — все эти сокровища этнографа появились на полках еще до того, как автору исполнилось сорок лет.

Однако с течением времени Максимов стал чувствовать недомогание, не позволявшее ему пускаться в дальние путешествия. Материала, правда, было накоплено на много лет плодотворной литературной жизни.

Осев на одном месте, редко выезжая из Петербурга, Максимов стал приводить в порядок накопившиеся материалы из прошлых поездок, по разным причинам не использованные. Начал он со своих каторжных заметок и аналогичных материалов, оставленных другими писателями. Он изучал записки декабристов, дела петрашевского кружка и сводил добытые сведения воедино.

В конце 1868 года он начал печатать в "Вестнике Европы" рассказы из быта ссыльных под заглавием «Несчастные», а со следующего года в "Отечественных записках" — длиннейший ряд статей "Преступления и несчастия". Даже покореженные цензурой, они захватывали читателя.

После значительной переработки и дополнения эти статьи появились отдельной книгой под названием "Сибирь и каторга" (три тома — «Несчастные», "Преступления и несчастия", "Государственные преступники"). Книга имела громадный успех.

Кстати, "громадный успех" и другие эпитеты относятся исключительно к количеству проданных копий и общественному резонансу произведений, а никак не к материальной стороне дела. Максимов получал очень мало от издателей, в значительной степени из-за общего отвращения к самому процессу «пристраивания» своих произведений. Гонорары были настолько невелики, что писатель озаботился приисканием службы, приносившей постоянное пропитание семье.