Сибирь, союзники и Колчак т.2

Приказ о Гайде прошел без ведома хотя бы одного министра. Кто составлял этот приказ, я так и не узнал. От адмирала же никогда нельзя было добиться, кто что ему говорил. Редкое благородство характера заставляло его принимать все на себя.

Адмирал и союзники

Отношения адмирала с союзниками ухудшались. Он перестал им верить.

Скрывать своих чувств адмирал не умел. Он был для этого слишком искренен и экспансивен. И вот однажды произошел такой конфузный случай.

К адмиралу явился весь корпус дипломатических представителей, гражданских и военных. Они предложили адмиралу взять под международную охрану золотой запас и вывезти его во Владивосток.

Адмирал ответил им, что он не видит оснований особенно спешить с вывозом золота, но что если бы даже это основание было, то он все равно не принял бы предложения союзников.

— Я вам не верю, — сказал он, — и скорее оставлю золото большевикам, чем передам союзникам.

Эта фраза должна перейти в историю. Она не только характеризует адмирала, но выражает те настроения, которые в то время появились в отношении к союзникам. Уже тогда родилось то, что потом стало формулироваться словами: «Лучше с большевиками, чем с союзниками».

Настроению адмирала способствовали вести, приходившие с Востока.

Выехавший в середине августа из Омска член Экономического Совещания Алексеевский, по данным Министерства внутренних дел, делал доклады в Иркутске, Чите и Благовещенске о предстоящем падении власти Омского Правительства и о необходимости подготовить переворот.

Покровительство возникавшему движению оказывали американцы и чехи.

Первой ласточкой нараставших осложнений явилась телеграмма Калмыкова, присланная им по поводу задержки американцами трех казаков в начале сентября.

Столкновения с американцами

«Второй год Уссурийское казачье войско ценою жизни лучших своих сынов бьется за святое дело возрождения исстрадавшейся Родины: оторванное десятками тысяч верст расстояния от своих братьев-казаков, бьющихся на рубеже Урала, здесь, на Далекой Окраине, отдает всего себя на общее русское дело, авангардом которого в борьбе с предателя-ми-большевиками оно стало со дня заключения Брестского договора. Освободившись от гнета совдепии, Уссурийское казачье войско, твердо стоящее на страже упрочения русской государственности, неоднократно в течение года наталкивалось на новую непонятную преграду в деле борьбы за русскую государственность — на американские кольты и штыки, предшествуемые работой так называемых американских солдат, наличие коих неоднократно обнаруживалось в рядах красных банд. Полное попирание всего русского, подрыв святого дела возрождения Родины и, наконец, насилия с применением гнусного способа «пленения» казаков — в качестве заложников, посредством воровства, — вынуждает меня, как патриота и избранника войска, честно и открыто заявить протест против произвола и насилий американцев, против их разъедающей дело возрождения Родины работы и указать на близкую возможность взрыва негодования со стороны Уссурийского казачьего войска в виде вооруженного восстания против американцев.

Произвол американского эшелона, имевший место в городе Имане 6 сентября сего года, выразившийся в насилии над учреждениями, железнодорожными служащими и «пленении» — воровстве трех казаков, вызвал мобилизацию по собственному почину двух ближайших поселков, и только искренне дружеское вмешательство японского командования, взявшего разрешение вопроса на себя, предотвратило сигнал к общему восстанию казаков. Как основной борец Уссурийского войска за возрождение Родины на Далекой Окраине я не могу не понимать того удара в спину, которым явится вооруженный конфликт казаков с американцами, но, затративши все свои силы на святое дело борьбы за родину, отвечая перед самим собою и вверившим мне свои судьбы Уссурийским войском, отвечая морально перед русским народом и Правительством за допущение произвольного поругания русского имени жидами-эмигрантами, снимая с себя ответственность за минус общему делу — я, как активный борец за дорогую мне мать-Россию, как избранник Уссурийского казачьего войска, нераздельного члена тесной казачьей семьи, спасающей и возрождающей единую Великую Россию, заявляю: дальнейшего произвола американцев не потерплю и прошу во имя скорейшего закрепления государственности и порядка, во имя чести и достоинства и без того поруганной России, во имя благополучной работы на благо общего дела, вверенного мне Войсковым Кругом Уссурийского войска, поставить американцев в рамки «торжественной» их декларации и, если возможно, вовсе избавить Уссурийский край от разлагающего нашу государственность на Востоке их пребывания. Атаман Калмыков».

Любопытно отметить, что эта вызывающая телеграмма, посланная человеком, который только подрывал престиж власти, не вызвала никакой отповеди со стороны власти, бессильной справиться со своим своенравным офицером.