Сибирь, союзники и Колчак т.2

Вокруг Иркутска стягивалось кольцо восстаний. Ангара не замерзала. Теперь не армия, а правительство могло оказаться перед непреодолимой преградой. Стоило сорвать мост, увести пароходы — и власть оказалась бы в ловушке.

Третьяков уехал. В «Модерне» шли в пари: вернется или нет? Ставить на возвращение решались немногие. Вместо Третьякова остался председателем Червен-Водали. Он принял на себя тяжелое бремя.

ГЛАВА XXVI

АГОНИЯ ВЛАСТИ

Если осуществление новой политической программы началось отставкой утомившегося Вологодского и заменой его молодым, неутомимым и решительным Пепеляевым, то это начало осуществления программы было и концом его. Дальше ничего не вышло.

Прежде всего, не удалось обновление кабинета.

На старом сюртуке наложены были две-три латки, да и то из материала не первой свежести. Тем не менее, правительство приступило к энергичной работе.

Совет министров под председательством Третьякова принял постановление об изменении состава Государственного Земского Совещания. Затем принято было постановление об изменении порядка осуществления исключительных положений. Далее заслушан был законопроект Управления делами относительно прав и организации Совета министров. Наконец, принят был законопроект о расширении власти управляющих губерниями. Все это были акты хорошо разработанные, мудрые политически, целесообразные и осуществимые.

Какая же судьба постигла их?

Они остались в портфеле главноуправляющего делами неутвержден-ными, неосуществленными и даже никому не ведомыми.

Что же привело к такому плачевному результату деятельность правительства, деятельность искреннюю и на этот раз смелую и решительную? Исключительно внешние события.

Катастрофа фронта оказалась более грандиозной, чем можно было ожидать. Отступление превратилось в бегство, фронт таял не по дням, а по минутам, и удержать его не было возможности. Уехавший на несколько дней Пепеляев застрял на западе. Связь с Верховным Правителем прерывалась. Чехи, спасая себя, захватывали подвижные составы, расстраивая окончательно коммуникацию и препятствуя движению поезда Верховного Правителя. Адмирал, забыв о Совете министров, действовал самостоятельно, рассылал ноты, обострял отношения с чехами, подрывая престиж и свой, и Совета министров резкими и неконституционными, обходившими министра иностранных дел, заявлениями.

Со своей стороны, чехи совершенно вышли из роли иностранных войск, охраняющих дорогу, и перешли на роль хозяев транспорта, располагающих средствами передвижения прежде всего для своих целей.

Генерал Сыровой оправдывал это тем, что он выполнял приказ из Праги: «Уходить, избегая соприкосновения с большевиками». Что делал в это время главнокомандующий чехословацкими силами генерал Жанен — неизвестно. Он проявил себя активной силой в деле разрушения российского правительства уже позднее.

Таким образом, правительство работало не для жизни, а только для самоутешения, льстя себя надеждой на то, что еще не все потеряно.

Правда о фронте Совету министров не сообщалась. Казалось, и сам Верховный Главнокомандующий не отдавал себе отчета в неизмеримой тяжести положения. А в это время революционные силы подняли голову. Все войска тыла жадно воспринимали лозунг: «Мир с большевиками». Многие эсеры не скрывали своего истинного намерения: передать власть большевикам и спасти себя путем свержения «колчаковцев», и лишь из лицемерия, а некоторыми по наивности и самоуверенности, заявлялось о возможности создать прочную «демократическую» власть. Выступления должны были произойти, по возможности, одновременно по всей Сибири примерно в двадцатых числах декабря.

Правительство волею судеб не только не укрепило своих позиций, но политической бездеятельностью, проистекавшей главным образом из-за невозможности сноситься с Верховным Правителем и доложить ему принятого постановления, усилило общее разочарование. Впрочем, при том положении дел на фронте, которое создалось к началу декабря, политическими реформами можно было только отсрочить, но не устранить крушение власти.

Однако подобно военной катастрофе политическая агония власти оказалась также значительно более трагичной, чем это могло быть. История будет судить, кто наиболее виновен в этом; наше дело только восстановить факты.

Начало восстания

Начало было положено в Черемхове. Первые пробы революции производились в глубокой провинции Иркутской губернии. Власть захватывало земство, и сейчас же она переходила к большевикам. Кольцо вокруг Иркутска стягивалось. Дробить силы гарнизона не представлялось возможным. Перевороты происходили успешно.

Руководство движением принял Политический Центр, объединивший центральный комитет с.-р., комитет бюро земств, профессиональные союзы и с.-д. меньшевиков.