Сибирь, союзники и Колчак т.2

Этим решением обеспечивались интересы чехословацких эшелонов и гарантировалось беспрепятственное их продвижение, так как вся Кругобайкальская дорога и, следовательно, все тоннели переходили под охрану чехов, а для правительства представилось выгодным то, что вся железнодорожная полоса нейтрализовалась и, следовательно — так, по крайней мере, подсказывала логика, — железная дорога и вокзалы переставали быть благом, доступным исключительно для исповедующих революцию.

Поэтому на имя посла Като Червен-Водали дал следующий ответ: «Честь имею довести до сведения представителей союзных держав, что их предложение относительно железных дорог получено и что правительство согласно с этим предложением и, со своей стороны, считает нужным в интересах дружного сотрудничества детализировать некоторые вопросы таким образом:

1) Вся полоса отчуждения и соответственная полоса по обе стороны от нее должны быть немедленно очищены от повстанцев.

2) Все удаленные повстанцами должностные лица железнодорожной, гражданской и военной администрации должны быть немедленно возвращены на свои места и восстановлены в своих служебных правах.

3) Находящиеся в указанной в пункте первом зоне телеграф и телефоны должны быть восстановлены и должно быть обеспечено свободное пользование ими железнодорожной администрации и правительству.

4) Контроль и управление железной дорогой на участке Красноярск—Мысовая и охрана указанной полосы вверяются чехословацкому командованию в формах, которые должны быть выработаны по соглашению этого командования с Министерством путей сообщения и межсоюзной инспекцией железных дорог, причем русскому Правительству и его войскам должно быть обеспечено свободное пользование нужной ему частью провозоспособности железной дороги, а распределение провозоспособности между надобностями иностранных и русских войск и Правительства должно производиться по соглашению министра путей сообщения с межсоюзной железнодорожной инспекцией».

Этот ответ был сообщен союзникам 21 декабря, и в тот же день к вечеру член японской военной миссии майор Мике устно сообщил, что оговорки правительства принимаются с резервированием некоторых поправок на случай сомнений в понимании текста ответной ноты.

Как будто блестящий успех. Но за полтора года мы видели много бесплодных дипломатических успехов и ничего не жалевших, но и ничего не дававших нот и посланий, а потому и не удивились, когда и на этот раз все успехи свелись, в конце концов, к потере времени.

Менее удачно шли переговоры с земцами.

Выяснение позиции земцев

Червен-Водали заявил им, что он не уполномочен на какие-либо соглашения, но что ему предоставлено выяснить стремления и расчеты земской группы для определения возможности найти с ней общий язык.

Ему предложен был следующий план.

Совет министров или добивается отречения Верховного Правителя, или, за отсутствием связи с ним, принимает на себя всю полноту власти и затем передает ее одному лицу, а именно Червен-Водали, который и заключает соглашение с земцами. При этом выяснилось, что земцы намерены распространить свою власть и за Байкал.

Что касается тех условий, о которых говорилось в Совете министров, то они как будто не отвергались, но никаких гарантий их выполнения, особенно главного из этих условий — поддержания большевистского фронта, — не указывалось. Даже наиболее склонный к соглашению с земцами Червен-Водали после этого разговора усомнился в способности земцев создать сколько-нибудь прочную власть, и когда на другой день пришли известия, что в Черемхове выпущены все красноармейцы и восстанавливается вся картина советских порядков, а в Глазкове, под Иркутском, уже не революционные войска, а революционные рабочие задают тон и что все митинги проходят под большевистскими лозунгами — стремление к соглашению сразу пало.

В заседании Совета министров 27 декабря по поводу переговоров с земцами было высказано много кислых слов; была осознана, между прочим, тактическая ошибка: переговоры, хотя бы предварительные, раз они начаты были председательствующим в Совете министров, связывали последний и воспринимались в городе как предрешение Советом передать власть. Тем не менее, Совет министров высказался в пользу продолжения переговоров, считая, что, как бы ни была сомнительна возможность соглашения, попытки добиться его, раз они уже имели место, не должны быть отброшены.

Между тем Третьяков из Читы сообщил о своем отрицательном отношении к попытке найти компромиссы и осведомил, что определенный взгляд на такого рода соглашательство существует и у атамана Семенова.

Ожидание войск последнего и в то же время переговоры с земцами, существование главнокомандующего, не связанного решениями Совета министров, и попытки последнего определить ход событий — это были противоречия, порожденные хаосом безвременья.

Червен-Водали, не привыкший к политическим уверткам, человек искренний и честный, не счел возможным при таких условиях вести дальнейшие переговоры и, несмотря на положительные результаты голосования, отказался вести дальнейшую беседу.