Сибиряки у Ленина

— Наша Юксинская тайга, товарищ Ленин, золотом славится, — сказал Матвей. — Каменный уголь там находили, по озёрам какие-то жирные ключи бьют. Богатые люди это давно унюхали. Пробиралась туда экспедиция следователя Прибыткина и инженера Меншикова. Да не повезло им — в пути утонули. В прошлом году, когда партизанская армия встала у Светлого озера, партизаны нашли в одной речушке золото, а в другом месте, в яру, наткнулись на пласт чёрного каменного угля. Печки этим углём топили. Совет нашей армии постановил тогда, товарищ Ленин, как только война кончится, просить Советское правительство послать в Юксинскую тайгу учёных людей. Желает народ, чтобы у нас на Юксе свои прииски и шахты были.

Дед Фишка проворно поднялся.

— Я бы, нычит, за провожатого мог! Я первый туда вот с Матюшей, Матвей Захарычем, — поправился он, — тропы торил.

Ленин усмехнулся, вновь осматривая щуплую фигуру старика.

— А не жалко вам, товарищ Течении, свою тайгу отдавать? — спросил он и наклонил голову, скрывая этим хитроватый прищур своих весёлых глаз.

— Отчего жалко?! Мне этим дьяволам Зимовским жалко, а народу — ни капельки не жалко. Помру — пусть люди добром помянут, — сказал дед Фишка.

— Помянут! Обязательно помянут! — Ленин обвёл всех смеющимися глазами и шутливо закончил: — Но только хоронить вас, Финоген Данилыч, никто не собирается.

— В матушку удамся — поживу ещё. Матушка на сто четвёртом убралась, — вполне серьёзно проговорил дед Фишка.

— Вы переживёте матушку. Переживёте! — весело сказал Владимир Ильич.

— Ну и слава богу. Дай бог и тебе долголетья, товарищ Ленин! — в тон Владимиру Ильичу ответил дед Фишка.

Партизаны рассмеялись.

Ленин вынул платок из кармана, приложил его ко лбу, к глазам и, спрятав в карман, обратился к Беляеву:

— Вашему губкому известно о том, что рассказывают товарищи?

— Известно-то известно, Владимир Ильич. Я об юксинском золоте ещё до революции слышал, но подступиться к этому делу мы не знаем как.

— Я буду ждать от вас, товарищ Беляев, по этому вопросу самый полный и исчерпывающий материал. — И, взглянув на Матвея, Ленин заговорил негромко, проникновенно, увлечённый, видимо, своими мыслями: — Правительство и партия окажут вам, товарищи, всяческую поддержку в деле поисков и освоения новых месторождений золота, угля, нефти. Нам предстоит гигантская и благородная работа — невиданно поднять производительные силы России, изменить её облик, преобразить её окраины. Три года прожил я в ссылке в Сибири, дважды пересек её от Минусинска до Урала. Какие неисчислимые богатства таятся в её недрах, на её просторах! Нам первым выпадает честь поднять эти богатства, вдохнуть жизнь в огромные пространства, охваченные спячкой и вековой патриархальщиной. За это надо браться теперь же, не откладывая, не теряя ни одного дня. Изумительное, захватывающее дело ждёт вас, товарищи, в Сибири!

В душе Матвея всё ликовало. В радостном возбуждении, порозовевший, с блестящими глазами, он встал.

— На это дело, товарищ Ленин, подымем всех!

Поднялись со своих мест и дед Фишка, и Силантий с Мироном. Встал и Тарас Семёнович Беляев.

Ленин вышел из-за стола, приблизился к партизанам и начал говорить о том, какие задачи сейчас стоят перед Советской властью в деревне. Когда Владимир Ильич умолк и стало ясно, что беседа кончена, Матвей сказал:

— Спасибо, товарищ Ленин, за науку. Приедем в Сибирь, расскажем народу, какие большие дела затевает Советская власть.

Партизаны попрощались с Владимиром Ильичём и, не спеша, то и дело оглядываясь, словно стараясь запомнить облик Ленина на всю жизнь, вышли из кабинета. Владимир Ильич продолжал стоять на прежнем месте, посредине комнаты…

Разгорался, светлел начавшийся сумрачным утром московский весенний день. Опускалась вниз и тут исчезала сизая дымка, висевшая над городом с самого рассвета. Взамен её расплывалась по небу светлая нежная синева. Обласканные нежарким лучистым солнцем, с весёлым гамом резвились на стрельчатых башнях Кремля, на золочёных куполах церквей, на потускневших от времени резных главах Василия Блаженного чумазые галки.

Солнечные зайчики, поблёскивая, играли на окнах дворцов, на меди и чугуне Царь-колокола и Царь-пушки, на чёрных, будто воронёных, оградках палат и церквей.

Партизаны вышли из Совнаркома, остановились возле здания и, щурясь от яркого солнца, заговорили все сразу о том, о чём молчать не было сил. Беляев стоял чуть поодаль. Он слушал разговоры партизан, покачивал головой, щурил глаза.

— Серьёзная работа, Матвей Захарыч, будет у нас в Сибири, — сказал он, шагнув к Матвею.

— Как подумаю, Тарас Семёныч, аж дух захватывает! — мечтательно проговорил Матвей и окинул взглядом широкий двор Кремля.

— Пошли, товарищи, дворцы смотреть! — предложил Беляев и направился к Грановитой палате.

…Через два дня партизаны уехали в Сибирь, а Тарас Семёнович Беляев остался в Москве для участия в работе Девятого съезда партии.