Сибирская амазонка

Алексей подчинился, положил мох рядом с ней, но хитрая бестия все ж успела укрыть ногу под балахоном, и опять он не увидел, насколько серьезны раны... И лишь залитые кровью страшные шипы лап валявшегося рядом капкана подтверждали его опасения, что они были слишком серьезны. Хорошо, если не перебило кость...

Он спросил об этом Евпраксию, но она лишь дернула сердито плечом и ничего не ответила. Судя по движению рук, она приложила мох к ране, а потом обмотала ступню куском холста. Затем остатками мха протерла сапог изнутри и попыталась натянуть его на раненую ногу. Но попытка не удалась. Евпраксия то ли пробормотала, то ли простонала что-то и опять занялась повязкой. Однако и после этого не сумела надеть сапог. И только тогда оглянулась на Алексея. Взгляд ее не был умоляющим. Он был жестким и высокомерным.

- Подай посох, - произнесла она сквозь зубы.

И лишь теперь он заметил посох, который скрывался в траве на расстоянии чуть дальше протянутой руки от Евпраксии.

- Посох? - протянул Алексей удивленно. - Ишь чего захотела! Я тебе его подам, а ты мне после им под ребра!

Видел я, как ты им орудуешь!

Евпраксия оперлась ладонями о землю, приподнялась, попыталась здоровой ногой дотянуться до посоха, но напрасно.

Алексей успел схватить его первым и вернулся на свое прежнее место. Евпраксия гневно сверкнула глазами и прошипела:

- Чтоб тебе гореть в геенне огненной, греховодник! Подай посох, а то пожалеешь!

- Сначала скажи, как здесь очутилась?

Алексей положил посох на колени и усмехнулся, наблюдая, как Евпраксия пытается подняться. На раненую ногу она старалась не наступать, помогала себе руками. Наконец с горем пополам поднялась, ухватилась руками за хилую сосенку и огляделась по сторонам, отыскивая следующую точку опоры.

Алексея она намеренно не замечала.

- Ну, молчи, молчи! - Он отложил клюку в сторону и подошел к ней ближе. - Отчего без помощников оказалась?

Или решила в одиночку нас выслеживать? Ну и продолжай, а я к заимке пойду, посмотрю, куда Иван с ребятами подевались.

Он свистнул Соболька, подхватил посох и, не оглядываясь, направился к заимке. Евпраксия проводила его взглядом, вытерла ладонью пот со лба и, не отпуская сосенку, сделала шаг здоровой ногой, затем другой, подволакивая раненую ногу.

Но чтобы переступить дальше, требовалось отпустить деревце, оно и так согнулось дугой и само просилось из ее рук.

Евпраксия смерила взглядом расстояние до следующего дерева, оно было совсем рядом, десяток шагов, не больше.

Еще час назад она бы их и не заметила. Теперь она преодолела их, но с большим трудом, все время цепляясь раненой ногой за сучья и путаясь здоровой в траве. Пот бежал у нее по лицу, слабость кружила голову, и тошнота подступала к горлу. Все-таки она потеряла много крови, к тому же всю ночь просидела голодная в схоронке, выслеживая чужаков. Они посмели пробраться в святая святых ратников, на землю, которую они уже около века считали своей вотчиной. Сюда никто чужой не смел проникнуть. А они посмели, и за это их нужно было наказать...

Родион с двумя отроками караулили мост через ущелье, а она осталась ждать на зимовье, чтобы встретить Алексея.

Она знала, что он вооружен и умеет хорошо драться. Старец Василий предупредил ее, что его надо пристрелить первым, потом того, что поменьше ростом, а ребят припугнуть и отправить восвояси, чтобы не портить отношения с атаманом. Еще дюжина ратников охраняла саму крепость, а двое наблюдали за продвижением басурман, которых вел сквозь тайгу нечестивец в клетчатых штанах с кожаными заплатками на коленях и седалище и в странном, словно из дерева сделанном, шлеме.

С детства ей внушали мысль, что она избрана богом.

Именно ей предстояло охранять то, из-за чего ратники веры готовы были убить всякого, кто приближался к их крепости.

Она не помнила, когда впервые села на коня и взяла в руки клинок, после лук со стрелами. А посох ей вручили в десять лет, и она научилась пользоваться им гораздо быстрее и лучше своих братьев.

Ее учили быть безжалостной ко всем, кто мог посягнуть на те святыни, которые охраняли ратники. Сама она знала, что у нее не дрогнет рука, когда придется стрелять в никонианина.

Ведь это слуги Антихриста, воплощение сатанинских замыслов и пороков. И чем больше убьешь подлых никониан, тем быстрее наступит царствие господне и очистятся от скверны те души человеческие, что согрешили не по своей воле, и примет их всевышний в свои объятия чистыми и неискушенными, как в первые дни творения...