Сибирская одиссея

Заснул он только в половине пятого утра, когда похолодало. Причиной его бессонницы, кроме ночных страхов, был неожиданно плотный ужин. Но это всё равно лучше, чем спать на голодный желудок. Восемь выловленных хариусов должны были сделать своё важное дело. С ними Андрей непременно дойдёт до лабаза.

Глава вторая. Путь к лабазу

Самым обидным было то, что они оба позабыли, как вяжутся узлы. Шнур выскальзывал из рук, путался, но никак не хотел крепиться к нижней обвязке. По лицу струился тёплый и липкий пот, от которого нестерпимо щипало глаза.

— Господи, что это за верёвка такая! — в сердцах простонал Витька. — Пойду так, без страховки!

— Не надо, Вить! Без страховки нельзя! — говорил Андрей, почему-то не слыша своего голоса и продолжая продевать замысловатые петли через карабин. А может быть, он только думал, а на самом деле ничего не говорил?

— Давай ещё раз сначала. Должна же она, в конце концов, завязаться… — и Андрей выругался так крепко, что испугался сам. Но Виктор не обращал на него никакого внимания и молча снимал с себя обвязку. Наверное, Андрей опять говорил про себя. К этому он уже привыкал. Ему приходилось принимать установленные кем-то правила игры, а заключались они в том, что он ничего не произносил вслух, будто кто-то лишил его воздуха в лёгких, и мог только думать. Вернее, он произносил эти слова, но кроме него их никто не слышал.

А Виктор тем временем уже уходил наверх, к тому месту, откуда стекал ручей. Место это очень не нравилось Андрею. Камни покатые, будто полированные. Виктор на них несколько раз поскользнулся, потом повернулся к Андрею лицом и застенчиво произнёс:

— Это ничего! Зимой тут, конечно, костей не соберёшь, а сейчас — нормально!

— Стой! — заорал ему Андрей, но по-прежнему слышал себя только он сам.

— Я немного подымусь, сделаю фотографию, я быстро… — прозвучал удаляющийся голос Виктора, скрывающегося за камнями. И Андрей вдруг почувствовал, что приближается что-то неотвратимое, какой-то ужас, воспрепятствовать которому он не в силах. Он не кричал, но у него почему-то ужасно заболело горло. Он пытался пойти за другом, но ноги его будто приросли к земле. Андрею стало плохо, он начал задыхаться. Казалось, ещё чуть-чуть, и сердце в груди разорвётся…

Усилием воли он открыл глаза и резким движением стянул с себя спальник.

Уже рассвело. Небо было чистым, без единого облачка. Солнце ещё не взошло, но за кронами лиственниц алела над хребтом яркая полоска. Сколько же сейчас времени?

Посмотрев на часы, Андрей запаниковал: без пяти девять! Вот это он поспал!

Андрей быстро поднялся. Сердце продолжало бешено стучать, а по спине стекали капельки пота.

— Ну и ночка была! — сказал он охрипшим голосом, ловя себя на приятной мысли, что произносит слова, которые слышно. — Кошмар во сне сменился кошмаром наяву!

Постепенно голова у него начала хоть что-то соображать. Ничего, он всё успеет. За час можно и позавтракать, и собраться.

— Странно, за ночь меня так никто и не сожрал! — сказал Андрей уже окрепшим голосом, не переставая искренне радоваться тому, что вновь обрёл способность говорить.

«И приснится же всякая ерунда! Так можно действительно тихо сойти с ума. Надо сейчас же успокоиться!»

Он спустился к реке и умылся. Сразу стало легче. Жизнь показалась вполне сносной, а предстоящий день постепенно обретал реальность.

На высокой лиственнице у берега уже давно старательно кричала кедровка. Когда Андрей повернул к ней голову, она на секунду замолчала, а потом, глядя ему прямо в глаза, каркнула совсем другим тоном, в котором отчётливо прозвучал вопрос:

— Кррра?

— Пошла ты! — не выдержал Андрей и, подняв камень, швырнул его в птицу.

— Кррра! Кррра! Кррра! — заорала кедровка, вспорхнув с ветки. Она была очень обиженной и рассерженной таким недружелюбным поведением человека.

Над горами взошло солнце. Андрей быстро развёл костёр. Плавник трещал, но почти не давал огня. Нужно было плотно поесть, путь предстоял долгий. Этот участок он вспоминал с трудом. Очень тяжело он давался им с Виктором! Особенно непроходимым был пятикилометровый отрезок перед устьем Сыни. Склон над рекой был крутым, поросшим частоколом берёзы, а так называемый бечевник (берег, по которому тащат на бечеве лодки) представлял собой нагромождение огромных валунов в два человеческих роста, ни перелезть, ни обойти которые никак не удавалось. Сейчас Андрей принял решение пройти эти пять километров по возвышенности. В принципе это казалось ему вполне возможным. И он даже подумал о том, что если на горке его застанет ночь, то можно будет устроить стоянку, не спускаясь к реке. Для этой цели он освободил пластиковую бутылку из-под овсяной каши, рассчитывая по пути набрать в неё воды.

Есть совершенно не хотелось. Но Андрей всё же развернул пакет с солёными хариусами, почистил их и принялся жевать уже хорошо просоленную и слегка подмороженную от утреннего холода рыбу. Вкуса он не чувствовал. Что-то случилось с языком, он был опухшим и еле помещался во рту.