Сибирская рождественская книга

И Жемчужин начал историю своих похождений, где и как и что было, и кого видел, и что перенес, и, наконец, что Бог послал за труды. Итог выменянных им пушных товаров был так значителен, что старик, перекрестившись, сказал:

– Велики щедроты твои, Господи! Ну, а что ты намерен теперь делать со своей рухлядью? – спросил он, обращаясь к предмету разговора.

– А вот сегодня вечерком надену твой колпак да подумаю, – сказал Жемчужин с усмешкой.

Старик тоже рассмеялся.

– Но уж, наверное, не шубу шить, – сказал он весело.

– Э, куда нам, батюшка Яков Степаныч, такие шубы носить! Есть у нас и тулуп для этого. Вот если бы дело шло об Анне Васильевне, так бы не жаль черно-бурую.

– Ну, для этого еще придет очередь, – сказал старик. – А прежде надобно овчинки свои обменять на светлые копеечки. Кстати, и Ирбит близко.

– Я так и думаю, Яков Степаныч. Вот подыщу попутчиков да и пущусь на святую Русь, за твоим благословением.

Так как разговор затянулся допоздна, то Петриков оставил Жемчужина отужинать. Ужин был небогат, да зато все гости веселы. И наговорились и нагляделись досыта.

Через неделю Жемчужин был снова в дороге. Бог, видимо, благословлял его труды. Путь был благополучный, покупщики тароваты. Продав свой товар гораздо выгоднее, чем рассчитывал, и закупив кой- каких вещей на всякий случай (сережек, да перстеньков, да подобного вздору), Жемчужин вернулся в свой город с очень порядочными деньгами. Он был уже не тот бобыль, что прежде, и похаживал в лисьей шубе и в бобровой шапочке. Снова прежние приятели стали с ним разговаривать, но он отплачивал им такими же сладкими словами, и тем дело кончалось. Один только остался у него приятель, помните, у которого он нашел приют и квартиру. Жемчужин уговорил его идти к нему в пособники и стал приучать его к торговому делу.

Между тем время шло. Посоветовавшись с своим колпаком, Жемчужин решил, что хорошего начала покидать не следует, и стал снова собираться на север, и хотя Аннушка, услышав об этом от своего деда, надула было свои розовые губки, но и она вскоре успокоилась. «Может быть, – думала она, – это будет последняя поездка и воротится он раньше прежнего, а там…» Там… Тут, верно, мысли ее приняли веселый оборот, потому что глазки ее засверкали, будто звездочки, а на лице так румянчик и поигрывал.