Сибирская жуть-2

Одно ясно: всему народу через те искания вышел престрашный урок дикой лесной свободы. Ухали в лесу ночные совы, когда в последний раз круто рассорились в просторном доме лесная дева и родной отец. Приказал строгий родитель самовольнице выбросить из головы лесную жизнь и навсегда измениться по родительской воле. А нет, так и суда нет. Вон из дому. Хватит славить на деревню нас дикарскими привычками.

Молчала в ответ своенравная смутьянка и волком в медвежий лес глядела сквозь непроглядную темень.

Указал ей на широкую дверь горячий отец и плетью замахнулся. Сверкнула темными глазами лесная дева и навсегда за порог переступила. Ушла в дремучий лес медвежьими тропами. Только ее и видели. Унялся от старого гнева отец и заплаканная мать успокоилась. Спать улеглись, а на душе тревога. Пропадает наша самовольница где-то среди зверья лесного, и креста на ней нет! Хотели сломать, да не вышло, сбежала совсем. Чует сердце, быть беде. Дует из открытой двери сырой ветер перед грозою.

Потерялась в Богунайских лесах непослушная девица не на день и не на месяц. Исчезла без следа на веки вечные, одним словом – пропала. Не ожидали уже люди из лесу никаких вестей, как тут все снегом на голову и упало.

Вдруг вышел из дремучей тайги большой и страшный медведь-оборотень. И вот как его тайна открылась. Остались старые отец и мать беглой девицы одни в обычных житейских заботах на подворье. Стояла у крестьян в широком хлеву добрая коровка. Отправилась к ней с утра хозяюшка с ведрами. Открыла теплый хлев-то и обомлела.

Вдруг вздохнул кто-то живой тяжело так недалеко от коровьего стойла в соломе.

Присмотрелась мать лесной девицы к незваному гостю и ахнула со страху. Разлегся в коровьем жилище хозяин леса – дикий бурый медведь.

Лежит и дышит во сне, словно у себя в берлоге. Вспомнила старушка тут про страшные сорок зубов медвежьих и шум поднимать не посмела. Напоила тихонько свою коровку и подоила молочко, как обычно. Думала, не будет скотинке с медведем покоя и жизни. Ан нет, дышит животное ровно, на дикого медведя даже и не смотрит, словно давно знает незваного гостя. Поглядела на добрые коровьи глаза крестьянка и, странное дело, сама успокоилась на первое время.

Удивился и дед, как увидел медведя. Но сразу ничего не поделаешь, решили обождать, пока сам косолапый дикарь дорогу в лес не отыщет.

Задержался грозный зверь в деревне словно на родной стороне. Разнесла сорока на хвосте это чудо по Орловке, чему юноша Аристархов сам был очевидец. Проходит целое лето, а зверь со двора не идет.

Захотели его видеть охотники. Начались тут совсем уж непонятные дела. Не испугался их мишка, словно давно знал. И как только такое возможно стало, чтобы осторожный хозяин леса спокойно смотрел на ружья и запахи для себя смертоносные терпел?

Сколько веревочке ни виться, а все концу быть. Порешили зверобои меж собою: немного погодя извести чужака. Страшно держать медведя при поселке, не дело. Началась и другая странность. Настаивал истребить дикаря-шагуна горячий характером отец. А мать-то лесной девы вдруг очень пожалела страшного зверя, и совсем ей не хотелось, чтобы убивали его. И откуда же в материнском сердце чувства взялись?

Пришел медвежьей жизни срок. Зарядили охотники свои двустволки на крупного зверя. Посовещались во дворе, щелкнули курками и в коровье стойло направились без лишнего шума.

Отворили дверь к медведю. А страшилище лесное лежит как ни в чем не бывало на соломе и вздыхает. Глянул исподлобья на железное ружье дикарь и в угол отвернулся, словно заплакал.

Грохнули стволы так, что всю хатку дымом занесло. Подождали стрелки, чтобы не встал ненароком зверь. Приготовили ножи булатные на толстую мохнатую шкуру. Слышат – тихо все. Подкрались по соломе в медвежий угол и кто посмелее, взялся распустить живую шубу донизу. Удивился еще, что легко так от мяса на груди шкуру оттянул и быстро разрезал.

Вдруг вместо кровяного медвежьего мяса показалось из-под шубы нежное нечто, белое… Отпрянул охотник от медведя и кинжал окровавленный бросил в ужасе. Переглянулись бывалые звероловы. Всякое видели они на своем веку, случалось, бывало. Узнали таежную тайну сразу, мороз по коже. Лежало перед ними на соломе лесное чудо дикое, волшебное.

Медведь-оборотень.

Получеловек-полузверь без роду-племени.

Позвать пошли старых родителей. Смотрят отец да мать, как скорбно идут к ним смущенные лесники. Сняли заскорузлыми руками шапки и глаза в землю опустили. Винятся, словно убили кого-то. Поди разберись, кто же там лежит?

Подошел старик к лежащему оборотню. Перекрестился и сказал только: «Господи, спаси и сохрани!» Красуется из-под медвежьего обличья молодое девичье тело. Справное такое и здоровое… Только где голове быть, там все медвежье. Оскалились в пасти все сорок зубов. А грудь и бедра девушки молодой. Убили оборотня. Не дано нам, грешным, в эти тайны проникнуть.

По обычаю лесному отошли охотники от поселка в тайгу, ископали потребную яму в сырой земле. Стало тут людям всем на душе страшно и совестно. Было у всех чувство, что встречались они с этим существом раньше, надо же.