Сибирская жуть-3

Только этой странной логикой можно объяснить, что Леша Ванькин стал вдруг собирать эти самые черепа с казацкого кладбища. Он ничего не делал из черепов, не продавал их и даже не пугал ими впечатлительных девушек. Он собирал черепа, собрал больше двадцати штук и все аккуратно поставил в шкап за стекло. Сам он объяснял все это так, что шкап он уже купил, а книги еще не купил, и поэтому у него в шкапу есть место для черепов… Я же говорю, что логика Ванькина оставляет порой странное впечатление.

Вот самое важное в этой славной истории и состоит в том, что ловили бедного эксгибициониста уже после того, как Леша начал собирать черепа.

Дело в том, что вскоре после этой веселой истории Лешу позвали в анатомичку. Позвал однокурсник, который специализировался по хирургии и как раз пошел перетаскивать нужный «матерьял» — перекладывать на каталки и увозить невостребованные трупы, то есть трупы тех, кого не забрали родственники, — на них разрешалось учиться будущим хирургам.

Товарищ привел Ванькина в это унылое место, сдернул простыню:

— Узнаешь?!

Самое ужасное, что Ванькин сразу же узнал: тот самый эксгибиционист, неполноценный человек, которого так весело и дружно загоняли в зловонную лужу. То есть узнать-то узнал, а с полминуты стоял, вылупив глаза и не решаясь признаться: да, мол, узнал! Как-никак, врачи, ученые, материалисты по определению… Но делать нечего — человечишко был тот самый, и даже измазанный в глине (той самой глине!), пиджак, мокрые почти до бедер брюки — те самые брюки, не только вымокшие, но испачканные сверх всякой меры.

— Михеич говорит, он сам пришел и лег на место. Ну, да Михеича ты знаешь…

Леша кивнул. Запойного сторожа Михеича и впрямь знали все, и уж, конечно, все знали, что у него с головой не все в порядке, и под влиянием портвейна рассказывает Михеич и про то, как чистые душеньки покойников порхают под потолком морга, не могут вылететь, куда положено, и как воет некормленным псом кто-то из холодильника… В общем, рассказы Михеича не были особенно надежны. Однако мужик из лужи — вот он, голубчик! Лежит себе, как будто не он прыгал и орал два дня назад…

— Михеич говорит, когда он пришел?

— Говорит, позавчера, под вечер.

Какая информация попала к Михеичу, я не знаю. Достоверно известно, что студенты ходили к нему, расспрашивали. Так же достоверно известно, что Михеич вскоре стал рассказывать уж очень красочно. Якобы пришел этот покойник на своих ногах, держась за сердце, и так прямо и сказал: вот, загнали меня гады-студенты, сделали мне то ли инфаркт, то ли миокард, теперь буду совсем неживой. Сказал так и улегся на стол, сам себя накрыл чистой простыней…

Студенты невольно покаялись в своем веселье — а вдруг и правда приключился с кем-то инфаркт?! Но подняли документы… Труп пролежал уже недели две до истории с Ларисой. В общем, темная история. И если я включаю ее в этот сборник, то потому, что ведь и в других случаях после появления черепов в доме начинали происходить всякие необычные вещи, например, черепа у Леши в шкапу разговаривали между собой.

Дело в том, что вскоре после истории с бедолагой из анатомки возникло ощущение, а там и полная уверенность, что по ночам эти черепа о чем-то беседуют между собой. Как и полагается врачу, Леша оставался твердокаменным материалистом, но стоял упорно на своем — он сам слышал разговоры черепов.

— Ну и о чем же они говорят?

— Не слышно, я далеко стоял… Но голоса ведь слышны!

— А неожиданно входить не пробовал?

— Пробовал… Замирают как есть, но я же вижу — я ставил их глазницами вперед, а они стоят глазницами друг к другу…

Над Лешей посмеивались, и верить в эти разговоры черепов никто не хотел. Я не буду ни на чем настаивать, потому что сам этих разговоров тоже не слышал. Но фактом остается то, что Леша Ванькин в один прекрасный день унес черепа на казацкое кладбище и закопал там, где взял, — то есть в песчаные откосы.

Зная Ванькина, можно сказать: если уж он сделал это — значит, были веские причины.

ГЛАВА 17 ДВОРЯНИН КОМИССАРОВ

Внизу висела надпись: «Дворянин Кролик Трусиков».

В.НАБОКОВ

Трудно представить себе более скучное, прозаическое заведение, чем районная поликлиника! Тем более в застойные времена, когда решительно никто не был заинтересован в клиенте. К врачу попасть необходимо, и вовсе не только чтобы лечиться… А очень часто и вообще не для того, чтобы лечиться. Любой советский человек твердо знал: чтобы лечиться всерьез, нужны знакомые врачи! Или друзья детства, соседи, родственники, приятели — те, кто помогут просто так. Или те, с кем надо выстроить отношения по старому принципу советского блата: ты мне — я тебе!