Сибирская жуть-3

Еще в 1950-е годы за Николаевским кладбищем был только лес, стократ рубленный, используемый для выпаса, потравленный вырубками, — но лес. И этот лес тянулся километров 15, до самого поселка Удачный, уже за пределами современного города.

В 1960-е годы стали строить Студенческий и Академгородок, а на склонах Николаевской горы начали отводить участки под коллективные сады, и уже к середине 1970-х гора приняла совершенно новый, непривычный старым красноярцам вид. На рубеже 1980-х на самом высоком месте развернулось строительство новых корпусов университета.

Черты Академгородка с его особенным бытом и особыми нравами после 1991 года полностью потеряны, но и теперь это едва ли не самый современный, самый удобный для жизни район города. И самый экологически чистый, так что квартиры в Академгородке стоят больше, чем в центре города.

С этим чистеньким, благополучным, очень молодым районом, вернее, с целым городком из дач, опоясавших Николаевскую гору, связана целая серия историй про удивительное животное, про кошку… или про существо, происхождение которого совершенно неведомо, а внешний вид заставляет принимать его за кошку. В общем, я сам не знаю, как точнее определить, с чем мы имеем дело, и дальше буду называть ЭТО попросту кошкой, а там уж пусть читатель сам разбирается.

История первая

Одна из самых старых историй про необычную кошку относится к середине 1970-х годов, когда кошка объявилась на одной из дач на остановке «Сады».

Семья сидит за ужином на даче, на высоком крыльце: папа, мама, двое дочерей-подростков. Приходит кошка… Этой темно-серой, полосатой кошки никогда никто не видел ни до, ни после.

Кошка деловито поднялась по ступенькам на веранду, села и пытливо стала смотреть на всех четверых. По очереди она внимательно осматривала лица всех людей и вела себя так, как ведет себя разумное существо, если кого-то ищет и никак не может отыскать.

— Маша, дай ты ей супу!

Четырнадцатилетняя Маша сбегала за блюдцем, налила кошке супу…

— Кис-кис!

Кошка не реагировала ни на возглас, ни тем более на суп. Не реагировала никак — по-прежнему сидела и смотрела, молча, настойчиво, деловито. И под ее пристальным взглядом у людей сильно менялось отношение — и к кошке, и ко всему происходящему.

Тем более что кошка не пыталась изучать саму веранду, как это делают кошки и все животные… грубо говоря, ничего не обнюхивала, не выясняла, что находится под столом или за занавеской. Кошка не подходила к людям, не нюхала их, не пыталась об них тереться, ничего не просила. Она не искала для себя удобного места. Она вела себя настолько не по-кошачьи, так необычно, даже невероятно, что у людей совершенно исчезло желание кормить ее супом или почесать за ухом. Неловкая тишина повисла за столом — все как-то зациклились на кошке, разговор прекратился сам собой. И все четверо людей, взрослых или почти взрослых, уставились на кошку и прекратили собственные дела.

Так продолжалось несколько минут, а потом кошка так же деловито поднялась, задрав хвост, спустилась с веранды и ушла. Как нетрудно догадаться, никто за ней не следил и никак ее не преследовал.

Родители и дети неоднократно заводили разговоры о кошке с соседями, но никто не имел ни малейшего представления, что это за животное и кому оно могло бы принадлежать.

История вторая

Эта история приключилась где-то году в 1972 или 1973. Ирина, четырех лет, спала на даче с бабушкой и сестрой Светой (на полтора года старше). Ира спала в одной постели с бабушкой, а Света — уже отдельно, как большая.

Дача, разумеется, была закупорена так, как умеют закупоривать жилые помещения только деревенские жители: что называется, наглухо! Почему-то сельские жители всей России, вовсе не одной только Сибири, считают свежий ночной воздух смертельным ядом… по крайней мере, в помещении. Так что и двери были задраены, как на подводной лодке, и окна тоже закрыты: ни малейшей щелочки, не говоря о таком бесовском изобретении городских, как форточка. Бабушка умерла бы, но не позволила внучкам дышать смертельно опасным газом — ночным свежим воздухом, в этом я совершенно уверен.

Ирина проснулась от того, что по ней ходил кто-то маленький и легкий. Уже просыпаясь, она была уверена, что здесь кошка. Девочка открыла глаза и ясно увидела кошку, стоящую в метре, от силы, на кровати — как раз между ней и спящей бабушкой. В комнате было темно, однако силуэт различался совершенно однозначно. Кошка прошла между Ириной и бабушкой, спрыгнула на пол. Ира слышала стук спрыгнувшего животного, видела ее светящиеся глаза так же ясно, как только что чувствовала, как кошка ходит по ней.

Кошка прошла между бабушкой и Светой, залезла под одну из кроватей… Больше ее Ирина не видела — ни в эту ночь, ни вообще никогда в жизни.

Наутро бабушка категорически не верила девочке: «Ну откуда тут взяться кошке!» Ирина и тогда соглашалась, тем более согласна теперь — взяться кошке было совершенно неоткуда. Но, с другой стороны, она и сейчас, взрослая женщина, совершенно убеждена — кошка была!

История третья