Сибирская жуть-5. Тайга слезам не верит

Скажем, Стекляшкина хотела попасть на Красные скалы…

— А на какие вам Красные скалы?

— А что, есть разные?

— Конечно есть, и даже очень разные. Вы хотите ехать вверх по Малой, я правильно понял? Но там есть две Красные скалы. Если вам на первую Красную скалу, то ехать надо по одной дороге. Если до второй — то по совсем другой дороге и вокруг. Между ними расстояния всего километра четыре, если по реке, а если по дороге — десять.

— А к третьему месту?

— Если вам Красное Гнездо нужно, так это вообще километров двести кругаля давать. Я готов, давайте сели и поехали, но вам про какое место рассказывали? Что там есть?

— Ну что… Там должна быть не только скала. Нам сказали так — красная скала, а из-под нее бьет источник. А вокруг — мягкая земля, принесенная рекой. Там можно палатку поставить, можно жить. Где такие места?

— Ну, тогда не Красное Гнездо… Возле первой и второй Красных скал — там есть и мягкая земля, есть и ключи возле скал. Туда едем?

— Давайте туда! А как надо ехать?

— Значит, так… Лучше всего — ехать до базы Маралова. Базу он для иностранцев строил. Там и домики есть, и баня, и сарай, и даже туалет. База — это значит можно жить не в палатке, а в доме. Оттуда до первой скалы, если пешком — три километра. Еще четыре — до второй. Надо вам — и палатку нетрудно поставить, там живите.

— А разве нельзя ехать от базы — и до Красной скалы?

— До второй — можно, если сделать кругаля километров сорок, а по прямой — никак нельзя. А к первой скале — не проедете.

— И вы не сможете проехать?!

— И я не поеду… Сами увидите, что там за дорога…

— А сколько езды до базы?

— Наверное, часа четыре.

— Тридцать километров столько времени?!

— Про километры мы не очень… А что четыре часа — это сами увидите.

— Ладно! Значит, завтра выезжаем?

— В шесть утра у вас буду.

— Нет-нет, только не в шесть! Мы ехали весь день, очень устали! Нам необходимо отдохнуть, Саша… Вы же знаете, мужчинам надо отдыхать! — не съязвить было выше сил Ревмиры Алексеевны. Саша только тихо ухмыльнулся, никак не отреагировал на провокацию.

— Давайте позже… Вам же самим будет жарко.

— Ну-у… Можно подумать, вам не будет!

— Я привычный.

— Нам еще дождаться надо одного человека…

— Ну так я вас жду, и все тут. Машина к восьми будет готова.

Да, как будто все вполне в порядке, но какой-то этот Саша не такой… В этой оценке, впервые за несколько дней, соприкоснулись сердца обоих Стекляшкиных. И более того — по одним и тем же причинам. Опытные столбисты, Стекляшкины волей-неволей пили из этих родников и делали, каждый сам по себе, неутешительный вывод: никакой он, этот Саша, не таежник!

Таежник — это мужик, может быть, и крупный, и рыхлый, и с широкой добродушной рожей… Это все может быть. Но таежник — это некоторая небрежность в одежде: заплатки, дырки, штопка, косо застегнутые пуговицы.

Таежник — это аромат перегара, жуткая матерщина, стряхивание пепла «Беломора» в недоеденный салат, некоторая помятость лица и, конечно же, помятость биографии.

Саша, что называется, не дотягивал: уж очень обычный, заурядный… Чистый, приличный, даже носки заштопаны. Ну, никакой таежной романтики в человеке!

Повторялась история с выездом из Карска: надо было выехать в шесть, договорились на восемь, прождали Бродова и выехали в час дня, в самое жаркое время. И только первые пятнадцать километров дороги были похожи на дорогу, в каком бы то ни было понимании. Через пятнадцать верст кончился разъезженный, но хоть какой-то проселок. Или вернее сказать — проселок вел дальше, на лесосеки, но с него пора было сворачивать. Дорога пошла круто вверх.

«Наверное, мне это все чудится… Машина не может идти под таким углом…» — примерно так подумал Стекляшкин, когда кузов машины стал подниматься… еще подниматься… еще… И всякий раз казалось, что достигнут предел, что машина уже не сможет пойти, если кабина поднимется еще выше, если машина встанет под еще большим углом. И всякий раз оказывалось — может! Еще как может! Уже примерно под углом градусов в сорок пять шел грузовик, жутко взревывая мотором. Стекляшкину под стоны Хипони показалось, что и под добрые шестьдесят.

Сидя в открытом назад кузове, Стекляшкин прекрасно видел только что пройденный участок: серо-желтая пыльная лента, невероятно круто уходящая назад. Невольно вспыхнул страх: если заглохнет двигатель… никакой тормоз не удержит на такой невероятной крутизне! И податься некуда: с одной стороны склон — каменистый, заросший кустарником. С другой стороны пропасть, из нее торчат вершины кедров и елей. Стекляшкин подумал было, что в случае чего надо прыгать… Но грузовик занимает все место на дороге! Нет места ни для чего, кроме грузовика, и спрыгнувший будет сметен! И Стекляшкин стал серьезно размышлять, можно ли лечь, вжаться в землю, чтобы пропустить грузовик над собой? И получится ли прыгнуть прямо из кузова на склон, вцепиться в деревце покрепче и повиснуть, пока грузовик пронесет вниз по склону?