Сибирская жуть-5. Тайга слезам не верит

Овраг совсем сузился, днище круто пошло вверх. По всему судя, геологи приблизились к самому устью оврага. Кто-то расширил эту часть оврага, положил жерди, вогнав их в борта, на высоте примерно метров двух, загородил жердями свой навес, чтобы получилось помещение. Вода давно не хлестала в овраг, в хибаре вполне можно было жить… По крайней мере, вполне можно было летом. Со смутным чувством смотрели геологи на эту обмазанную глиной стену из жердей, на темную низкую дверь, на очаг со свежими угольями, рогульки, обрубок бревна у очага… Кто-то жил здесь, в сотнях километров от жилья, скрытно разводил капусту, картошку и лук; и не просто так жил себе и жил; этот кто-то продолжал еще и прятаться. От кого?!

— Эй!.. Выходи! — нехорошо звучал надтреснутый голос Володи в теснине, словно в бочке. «Как в могиле», — подумалось ему еще хуже.

Коля двинулся вперед, сделав недвусмысленный жест: «Прикрывай!»

— Эй! Человек! — продолжал кричать Володя, отвлекая. — Мы советские люди! Мы тебе ничего не сделаем!

Одновременно он пытался следить за бортами оврага, за местом, откуда пришли… И конечно же, не успевал. Это было самое лучшее время, чтобы напасть на геологов. Но отвечала только тишина. Никто не нападал, не появлялся ни в дверном проеме, ни наверху.

Николай бросился вперед, упал на землю, — голова, руки с ружьем — в проеме. Так бросался в двери вражеской избы герой-разведчик из фильма, снятого по повести Светлова. К чести Володи — он тут же помчался на помощь, упал на колено, чтобы его ружье — над головой Николая. Так стреляли шведские солдаты в одном польском историческом фильме. С полминуты глаза привыкали к полутьме — ни окна, ни дырки в потолке тут не было. Хибара прочно пустовала.

— Коль, постереги пока снаружи…

Николай торопливо кивнул, кинулся наружу, не тратя времени даже на отряхивание одежды. По-прежнему все было тихо.

— Давай! Посмотри, что там!

Володя уже шастал по хибаре. Грубо сколоченные нары — горбыль на двух обрубках дерева. Тряпье, издающее запах овчины, прикрывает не полностью нары. Какое-то подобие стола. Деревянные гвозди между жердей, на них — плетеная веревка, ремни, непонятные какие-то обрывки, кожаная сумка. Два глиняных горшка, в одном — остатки варева. Глиняная миска. Глиняная кружка. В углу горой — плетеные корзины, большущий плетеный короб. Куча прутьев, тоже для плетения. Тяпка, лопата в другом углу… странной работы, не заводской, как будто по ним били молотом. Вот тут отметина, вот тут, вот тут…

— Коля, тут дикари жили…

— Дикари… А картошку сажают, лук сажают… Нет, Вовка, тут другими делами пахнет. Точно тебе говорю — или белогвардейцы, или бежали уголовники.

— Может быть, сразу в жилуху?

— В жилуху… но только не сразу. Давай поднимемся наверх, посмотрим.

— Думаешь еще найти?

— Кто знает…

Во всяком случае овраг друзья покинули с рекордной скоростью — там было очень неуютно.

— Давай вверх.

По-прежнему ныли руки от напряжения и тяжести оружия; опять был по пояс орляк, опять жарко, тихо, напряженно. Все круче и круче подъем. Зная Саяны, друзья были уверены — скоро подъем уже кончится, будет узкий длинный хребет, скалы и деревья между скал. В лицо пахнуло ветром — вот он, хребет.

— Смотри!!

Коля мог бы не хватать Володю за руку. Володя не хуже увидел километрах в трех, не больше, хобот дыма над лесом, над хребтами. Кто-то жег костер на соседнем хребте, между деревьев.

— Может быть, уходим, Коля? Что здесь люди есть, мы уже знаем…

— Не-ее… Давай попробуем подойти… Этого, в хибаре, упустили. Так хотя бы этого накроем.

— А если их много?

— А фактор внезапности?

Коле самому понравилось слово, и он гордо повторил:

— Фактор внезапности…

Володе очень не хотелось идти дальше. Тихий ясный полдень, лес, горы, орляк… За всем этим чувствовал Володя какой-то неясный подтекст. Что-то происходило, а он сам не мог понять, что именно. Чьи-то глаза смотрели из-за пихт и кедров… Хорошо, если глаза людей. Кто-то мог появиться в любую секунду, и хорошо, если на расстоянии. Хорошо, если ничто не взметнется прямо вот сейчас, из орляка…

Наверное, если бы смог Володя посмотреть прямо в глаза Николаю, смог бы твердо и ясно сказать, что рисковать очень глупо, что их и так уже видели, что неизвестно, сколько здесь бандитов, и что их священный долг — скорее придти и все рассказать… Наверное, в этом случае все могло бы кончиться иначе. Потому что ведь и храбрый Коля не был так уж уверен в том, что к костру надо подходить.

Но во-первых, оба они были еще очень, очень молоды — и Володя, и Коля. Оба они еще доказывали — и себе, и друг другу, и всему вообще человечеству, что они — сильные и храбрые, умные и крепкие и ничего не боятся.