Сибирский редактор

В самую далекую – значит на Смоленской. Жуткий запущенный резервуар смерти и боли, скрыто вопящего ужаса; очередей, капельниц, отрезанных органов, медицинского позитива на месте разрухи. Двери обшарпаны, лестницы темны, стены растресканы, палаты тесны, больные обречены. У шефа была зацепка – наш общий писательский доктор, а чаще эдакий сибирский Акен, проводник на тот свет обреченных коллег по творчеству – писатель-онколог Яго. Он не был черен лицом, у него не было косы за плечами или хотя бы плохонького серпа, ни в какие стереотипные представления о посланцах Аида он не укладывался и обола за услуги не требовал. Был же краснощек, моложав, цветущ и успешен. Казалось, каждый уход горестного коллеги прибавлял гемоглобина в его и без того бурлящий избытком внутрикровяной коктейль. В помощи не отказывал никогда: чтобы не лежать в коридоре, не лежать в очереди на лежание в коридоре, чтоб проследили, не выбросили сразу на свалку, чтоб, чтоб, чтоб помощь была нужна. И Яго с доброй улыбкой все понимающего Сатаны принимал всех, устраивал всех и прощался со всеми первым. В писательской среде ходил про него стишок, начинавшийся строчкой: «Писатели, не попадайте к Яго». Следить за Меркуловичем он взялся лично, и от этого было еще жутче – раз лично, значит, дело хана.

– Я все бегу, все спешу, тороплюсь. Все боюсь, что не успею. Не успею сделать что-то важное, нужное – так говорил Меркулович иной раз.

– А я никуда не спешу, – закинув ногу на ногу, улыбаясь, отвечала Марина, известный мастер заставлять людей пахать на себя.

24

Быстрое устранение Петровой провалилось: за нее к великому удивлению совсем потерявшего интриганскую форму Меркуловича вступились ведущие спонсоры и учредители фонда; Меркулович напоминал о многочисленных непорядках в работе, происшедших по вине Петровой, говорил о ее хамском поведении и даже о розовощекой, неприличнообъемной внешности. Все было бесполезно. Спонсоры, сами розовощекие и неприличнообъемные, удалять Дашутку наотрез отказались. Выговор ей впаяли, только и всего.

Что было делать? Работа Президентом Фонда без контакта с исполнительным директором казалась непредставимой. Это понимал и Меркулович, и назначившие его спонсоры. И выход нашелся. Меркулович попросил ввести в Фонд еще одну единицу под названием «помощник президента», чтоб эта единица контачила с Дашкой и с ним и координировала общие действия. А поскольку из его компашки с Дашкой адекватно общался только я, я и стал этим «помощником» с зарплатой в несколько раз выше редакционной и как всегда без конкретных обязанностей.

По жизни обычно валенок, в этот раз я удивительно угадал с нужным местом и временем, жаль, что угадал, а не продумал расчетом; не пришла еще, значит, пора на себя положиться.

Все эти игры понимая и не желая ссориться с Дарьей, которая вполне могла подумать, что я претендую на ее место (мерзкая конкуренция, помните?), я от должности в Фонде отказался. Трижды. Но Меркулович убедил, что так поступить я обязан. Из-за семьи: в Фонде деньги есть, а в редакции нету. Из-за прошлого и будущего: загадочная Е. К. явно имела на меня какие-то виды. Навряд ли эротические – все же у нее не тот возраст – восьмой десяток, да и мужиков за свою богатую событиями жизнь эта представительная рыжеволосая императрица повидала отборных. Где уж мне до легендарных самцов экологически здорового прошлого… Загадка повисала навязчивой тучкой посреди солнечного цветущего дня.

25

В почте новый вопрос мурманчанки. Господи, ну спроси что-нибудь интересное, не о лит-ре, а хоть о любви, о личной жизни, да хоть о политике. Тогда в декабре, когда у шефа занедужил желудок, мы пили испанское под ароматный табачный дымок из трубки Вали Данилова, физика и мошенника, обокравшего государство на десятку зеленых американских змиев, а заодно продавший в страну юаней все самые важные военные тайны. В то время ему за такие дела еще ничего не грозило. Но воронье уже собиралось в стайки и покаркивало где-то поблизости. Оглядываясь в тот день из сегодня, понимаешь, что это был пир обреченных; хотя и Валя был полон радуги и вина, и Меркулович еще рыпался, и мы не знали, что это агония.

Валя, несмотря на свою очевидную принадлежность к китайским спецслужбам, а может именно вследствие этой принадлежности, вовсю защищал Россию, ее интересы, ее территориальную целостность (наверное, чтоб отвести глаза).

– Понимаешь, – говорит Валя, – Путин ничего не решает. Это пешка, неваляшка, китайский болванчик. За его спиной стоят силы, и силы эти не те всем известные олигархи, которых олигархами просто назначили. Силы реальные, скрытые и могущественные.

– Мы все работаем на Москву, – продолжает Данилов, – вся Россия гнется на эту гнойную опухоль. А Москва с жиру бесится, скупает землю и недвижимость в регионах, им просто некуда деньги выбрасывать. Мы в рабстве, мы, Россия, просто колония москалей…