Сибирский спрут

Он, кряхтя и хрустя подагрическими суставами, поднялся с кресла и подошел к столику, на котором выстроилась батарея бутылок. Выбрал бутылку «Московской» (никаких других напитков Сева не признавал), плеснул в любимый граненый стопарь (на дне, если заглянуть, можно было обнаружить надпись «Цена 5 коп.»), подаренный ему на зоне первым учителем – всесоюзно известным вором в законе Штифтом. Господи, когда ж это было-то? Сева напряг память, но так и не вспомнил.

Он махом опрокинул в себя водку и немедленно налил еще. Чуть помедлил, пожевал беломорину (еще одно многолетнее пристрастие старого вора) и выпил вторую порцию.

Благотворное тепло растеклось по телу. Мозги пришли в привычное состояние и стали функционировать как надо – трезво и логично. Зато желудок отозвался тупой болью – Сева страдал застарелой язвой.

«Вот если бы сбавить мне годков двадцать, то не задумываясь пошел бы на это… А так… Нет, риск один. Уж лучше сидеть, на чем сижу, и не рыпаться. Вот умру, пусть все мое кому хошь переходит. Хоть и Расторгуевым».

Сева хряпнул еще стопарь, и мысли его приобрели чуть более бесшабашный характер: «А если Киреева подключить? Он человек военный, смелый, ловкий. Молодой. С ним, может, план этого Андрея и прокатит».

Открылась дверь, и в комнату вошел один из охранников:

– Тут Косой вернулся…

Сева оживился:

– Давай зови его скорей, не тяни.

Через минуту в комнату зашел щупленький человек в свитере и джинсах. На вид он был примерно ровесником самого Севы. Самой примечательной деталью его лица были очки с ужасающе толстыми стеклами, которые только подчеркивали его сильное косоглазие. Однако этот серьезный дефект не мешал Косому слыть лучшим стрелком Севы Маленького. Старый вор посылал его на самые ответственные задания.

– Здоров, Косой. Ну как успехи? – нервно заерзал на стуле Сева. Видно было, что он ждет от Косого каких-то очень важных новостей.

– Все тип-топ, – как-то не очень уверенно ответил тот.

Сева внимательно посмотрел в его огромные зрачки и недоверчиво покачал головой:

– Ну рассказывай. Сделал, что тебе поручено было?

– Сделал, – ответил Косой, стараясь избегать взгляда Севы.

– Та давай глаза-то не прячь! – сердито пробормотал Сева. – Говори, как дело было? Завалил?

Косой кивнул:

– Завалил. Только не сразу.

Сева нахмурился:

– Как это?

– Так. Старею, Сева. Вот очки совсем слабые стали, нужно менять. В темноте почти не вижу. А ты помнишь, как раньше? Ведь почище кота видел… Эх, времена были…

– Ты давай зубы-то не заговаривай. Дело говори. Рассказывай.

– Ну короче, – начал Косой, – следил я за чувихой везде, где только можно. А она, вишь, в прокуратуре была!

– Ц-ц-ц, – поцокал языком Сева, – гляди, куда добралась, стерва.

– Ну вот. Потом поехала на метро, дошла до какого-то двора и стала там караулить. Полдня ждала, только пару раз ходила чаю попить в кафе по соседству. Я уж думал, все, не выдержу. Замерзну. Ты же знаешь, Сева, у меня ревматизм.

– Сильный мороз при ревматизме полезен, – отрезал Сева, – рассказывай дальше.

– В общем, все делал, как ты велел – дождался. Приехал какой-то хмырь на машине. Чувиха – к нему. Я на изготовку, жму на курок, а клиентша не падает. Все в глазах поехало, то ли от голода, то ли от мороза. Стреляю еще. Тот же эффект. А они заволновались. Думаю, сматываться надо. Сажусь в тачку и уезжаю. А они подумали, будто преследую я их. И ну наутек.

– Дальше, дальше, – торопил Сева.

– А что дальше? Через несколько часов приехал, оглядел окрестности, гляжу, машина хмыря этого со стороны улицы стоит. Ну я, по нашему обычаю, бомбочку под сиденье приладил.

Сева недовольно покачал головой:

– Эх, Косой, я же говорил – без шума.

– Но ты и просил наверняка, – возразил Косой, – а что может быть вернее бомбы?

– И дальше что?

– На следующий день рано утром взорвалось.

– Точно?! – грозно спросил Сева.

– Да точно, точно. Сам видел, из машины наблюдал. Так рвануло, что аж стекла вокруг повылетали.

– Ясно, – задумчиво произнес Сева. – Хоть и не совсем, но молодец. Значит, чувиха точно на том свете.

– И чувиха, и хмырь этот заодно, – радостно поддакнул Косой, – не извольте волноваться.

– Хорошо. Можешь идти. Завтра рассчитаемся.

Когда Косой ушел, Сева несколько минут смотрел на догорающий огонек беломорины, а потом сказал вслух:

– Нет. Никакой партизанщины. Пусть все будет так, как есть.

В эту ночь, впрочем, как и во все предыдущие, Севе Маленькому не спалось. Его мучила давнишняя, приобретенная еще тридцать пять лет назад в лагере строгого режима, расположенного в сырых мордовских лесах, язва желудка. В последние годы он пережил несколько операций, да все без толку – старый желудок, видавший всякое, отказывался заживать – на месте рубца вскоре снова образовывалась рана. Возможно, Сева уже давным-давно бы забыл и холодные сырые бараки, и душные шахты, где по колено в грязной воде, оборванные и чумазые зеки, еле ворочающие отбойными молотками, долбили стены, добывая каменный уголь для страны.