Сибирское дело

– А тебе свезло, москва. Я думал тебя ночью зарезать, да вот грамотка спасла. – Помолчал и со злостью прибавил: – А нас никто не спасал! Не пришли к нам казаки, как обещали! Оно и понятно! Им там, с Чусовой, до Кашлыка было ближе. А к нам сюда пришли татары, царевич Маметкул с ордой, и чуть было Чердынь не взяли. Потом, когда они ушли, наши начали искать, кто их сюда навёл. А я не наводил! Они и без меня эту дорогу давно знают! Она у них так и зовётся: Маметкулова тропа. А что тогда было воеводе царю отвечать – что он дозоров на тропе не выставил? Или что у него своих людей в закаменных улусах нет? Что он Кучуму не указ? И что даже пелымские князьки над ним смеются и каждый год приходят сюда грабить?! Вот и свалили на меня! А я взял да оттерпелся!

И опять стал размешивать кашу. От неё шёл сильный дух. Маркел был очень голоден, он даже достал уже ложку. Силантий, это заметив, спросил, а сытно ли кормят в Москве.

– Кого как, – уклончиво ответил Маркел.

– А баба у тебя есть? – спросил Силантий.

– Есть, вдова с девчонкой.

– Вдова, – задумчиво повторил Силантий, попробовал кашу, сказал, что готова, и снял её с огня.

Они ели кашу, молчали. Потом Силантий вдруг спросил:

– А что Черкас, как он?

– Сидит в Устюге, – ответил Маркел. – Все они там сидят. Дожидаются, когда лёд сойдёт, хотят на Волгу возвращаться.

– А грамотку зачем он тебе дал? – спросил Силантий.

– Потому что так надо, – ответил Маркел.

– А хочешь, я ночью тебя зарежу? – с усмешкой спросил Силантий.

– Хотел зарезать, так давно зарезал бы, не спрашивал, – равнодушным голосом ответил Маркел.

– Ох, москва! – злобно сказал Силантий. – Плохо ты ещё людей знаешь!

И, облизав ложку, убрал её за голенище. Ладно-ладно, подумал Маркел, и не таких горячих видели, но мы должны терпеть, мы же на службе.

Эта мысль крепко в него запала. Он после ночью лежал, слушал, как вверху посвистывал ветер, как в печке потрескивали уголья, и сперва думал то о том, что дорога у него очень длинная, надо запастись терпением, а после о том, что если он не спит, то Силантий, даже если бы и захотел, не сможет бы его зарезать.

А Силантий крепко спал, похрапывал и поднывал, ворочался. Насиделся на цепи, осатанел, думал Маркел, ну да ничего, это пройдёт. И сам заснул!

ГЛАВА 18

Утром Маркел проснулся оттого, что ногам стало жарко. Ноги как будто горели! Маркел вскинулся, сел на лежанке и увидел, что его валенки упёрлись в печку, а в ней горит огонь. Это Силантий опять варил кашу. Ага, подумал Маркел, глядя на Силантия, не спит, значит, мог убить, но не убил, и это добрый знак.

А Силантий попробовал кашу, сказал, что готова. Они молча перекусили, после также молча собрались, вышли из землянки и пошли.

Светало. Кругом был дремучий лес, много валежника, идти было непросто. Маркел спросил, сколько ещё будет такого леса, Силантий сказал, что ещё неделю, не меньше. И как здесь народ живёт, удивился Маркел. Народу здесь мало, ответил Силантий. Мы никого ещё не видели, сказал Маркел. И это славно, ответил Силантий. А кто здесь живёт, спросил Маркел. Вогулы, ответил Силантий. Но когда Маркел спросил, кто такие вогулы, Силантий уже не отозвался.

Они опять пошли молча. Долго шли по бездорожью, потом повернули на какую-то тропку. Шли всё время на восток и немного на север. Так они шли до полудня, остановились и похлебали горячего. После опять шли молча, выбивались из сил, а когда начало темнеть, нарезали веток, поставили шалаш, перекусили и легли. В шалаше приятно пахло ёлкой. Маркел хотел спросить, понимает ли Силантий по-вогульски, но не успел, потому что сразу же заснул.

Ночью ничего не снилось.

Утром встали и опять пошли. Шли как кабаны по бездорожью, только треск стоял, и так весь день. Вечером опять поставили шалаш, развели костёр, Силантий опять стал варить кашу, у него был с собой котелок, и соль была. Да у него всё было, он даже дал сапожную иглу, и Маркел подшил валенки, а то они уже начали рваться. И то сказать: такое бездорожье!

Потом Маркел спал. Снилось, что он ничего не нашёл и вернулся в Москву, входит к себе, а там за столом, спиной к нему, сидит Гурий Корнеевич! То есть его лица Маркел не видит, а видит только чью-то спину и затылок, но знает, кто это такой, потому что рядом с Гурием Корнеевичем стоит Параска, белая как смерть, и у неё зубы колотятся. А, пёс ты поганый, подумал Маркел, и подскочил, и кинулся на Гурия Корнеевича, замахнулся кистенём…

Но тут его схватил Силантий и закричал: ты что, очумел совсем, москва?! Маркел очнулся и увидел, что он лежит на снегу, уже начинает светать, на нём сидит Силантий, держит его и говорит: чего ты, с ума сошёл, из шалаша кидаешься?! Маркел ничего не ответил.

И он и дальше молчал, когда собирались и когда вышли, и когда шли, только ближе к полудню остыл и, хоть Силантий ничего не спрашивал, сам начал говорить, что ему приснилась его баба, а с ней её муж, и он, Маркел, хотел того мужа убить! Силантий подумал и сказал:

– Это по-нашему!

Потом спросил, где тот муж. Маркел ответил, что в Ливонии, в плену, и будет сидеть ещё долго.