Сиблинги

Я знаю, как и что ты чувствуешь. Что с чем сравниваешь. Самые противные люди для тебя как маринованные грибы… Не спрашивай, кто я. Помнишь, когда баба Таня умерла, тебе стало так же плохо, как сейчас? Даже хуже – потому что это была первая беда в твоей жизни. И чтобы стало легче, чтобы стало хоть как-то, ты придумала, что баба Таня всё равно рядом, просто невидимая. Смотрит на тебя и переживает. Можешь считать, что меня прислала баба Таня.

Она тебя четырнадцать лет растила. Помнишь, она говорила: “Я тебя тяну на себе„? Если ты сейчас умрёшь, получится, что бабушка зря это делала. Это знаешь на что похоже? Будто ты готовишь суп, а его никто не ест, он скисает, и его потом выливают.

Вот такая же обида. Только увеличь на миллион.

Если ты умрёшь – получается, что она зря в тебя верила.

Если бабы Тани нет на свете – это не значит, что ты никому не нужна.

Если ты не нужна матери и её козлу – это тоже не значит “никому„.

Не вешайся на тех парней, которые говорят, что тебя любят. Я знаю, что тебе сейчас очень холодно и страшно. Но вот к ним не лезь, пожалуйста. А если лезешь – не давай с собой спать. Сможешь?

Ты у себя одна.

Это не значит, что ты одна на белом свете. Это значит, что ты – единственная. Не будешь интересна себе – никто другой тоже не увидит этого. Просить от всех подряд внимания и любви – это как гостей звать, чтобы они уборку сделали. Этим занимается психолог. У вас таких почти нет или они платные. Возьми в библиотеке книжки. Там бесплатно. Я знаю, что дома денег нет. Найди, что тебе нравится. Радио в магнитофоне тоже бесплатное. Найди свою музыку. Я подсказывать не буду. Но то, что ты выберешь, мне нравится до сих пор. Спасибо!

Найдёшь себя – уцелеешь. Справишься.

Быть маленькой и никому не нужной – страшно и тяжело. Я знаю. Не сдавайся, слышишь?

Ты гораздо сильнее, чем думаешь. И даже когда кажется, что целый мир против тебя одной, всегда хоть одна душа будет на твоей стороне.

Верь в себя. Я в тебя верю.

Твоя взрослая я».

19

В кабинете пахло масляной краской. За стеклом виднелись заводские трубы и какой-то забор. Промзона. Над такой ночью на великах гонять здорово. Но сейчас в окне был день. Лето или поздняя весна.

Женька отвернулся от окна. Сел на привычное место, ближе к двери шлюза.

– Ну, что, Никифоров Евгений? Какие планы на светлое будущее?

У Палыча на столе лежала схема в рисунках. Человечки с квадратными туловищами, пунктирами – траектории выстрелов. Под каждым человечком подпись. Сразу видно, что схему делал Гошка. Отчёт по вылету? План спасения?

– А какие тут бывают планы? Буду всё время исправлять чужие ошибки? Но ведь невозможно всё исправить. Это как ложкой море вычерпать.

– А ты думаешь, мне так надо, чтобы вы всё вычерпали? Мне важно, чтобы вы менялись, пока мир меняете. Чтобы взрослели. Чтобы себя уважали, не боялись ничего. Вот в чём цель эксперимента, понимаешь?

Женька задумался, не слышал Пал Палыча. Тот говорил о новом, будто ушёл вперёд по тропинке. Женька вспомнил, как бежал вслед за Максом – на первом вылете, когда ЧП на пожаре предотвращали. Макс шёл вперёд, и надо было за ним бежать. В неудобных ботинках по чужой скользкой дороге.

– Пал Палыч, а почему Макс назад не возвращается?

– Не может. Заигрался, нарушил правила. Понимаешь, Максим и Долорес были первыми… ну, скажем так, подопытными. Когда мы с ними экспериментировали, то прямо на вылетах определяли рамки – что им можно делать, что нельзя. Поэтому видишь, что получилось: Долорес после неудачи выгорела, Максим, наоборот, почуял силу. Но он вообще адреналинщик. Сам по себе был, а мы ещё добавили, экспериментами. С вами уже не так, у вас границы допустимого очерчены. А с ними мы на ходу решали. Возможно ли зло во благо, например.

– Макс делал, и ему понравилось, да?

Палыч ответил не сразу и не очень понятно:

– Если грязь нанесена для маскировки, она всё равно остаётся грязью.

Женька задумался:

– А если добро притворяется злом, кем оно становится?

Палыч будто не услышал вопроса.

– С тобой вон тоже… эксперимент. Максим предложил, собственно. Спасти врага своего.

– А я его спас?

– Тебе надо было его задержать, чтоб он под электричку не полез. Предотвратить аварию. Ты это сделал.

– И что мне теперь?..

– Считай, что сдал экзамен. Вот приказ о зачислении. Решай.

На столе у Палыча лежали бумаги с кучей печатей. Приказ о зачислении Е. Никифорова в штат НИИ. Нужна была только Женькина подпись.

– А можно подумать?

– Ну, – Палыч глянул на схему с человечками. И вдруг пририсовал еще одного.

– А если я откажусь?

– Вернём тебя обратно.

– Куда?

– Туда, откуда взяли. Прямо на контрольную. Будешь жить с того же места, будто не было ничего.

Можно закрыть дверь в кабинет алгебры и забыть, что такое бывает. Никакой планетки. Ни Макса, ни Гошки, ни Витьки. Никого. И здешнего Женьки тоже не станет. Если его отправят обратно, Женька их забудет. Но там, в обратном времени, он забудет и важное – как сопротивляться. Останется Артемоней.

– А других вариантов нет?