Сиделка

– Иду! – отозвалась Тиль и проворно двинулась к стойке, а я, наконец, смогла зачерпнуть похлебку и насладиться крепким наваристым бульоном.

***

Поужинав, оставила на столе полрена и поднялась на второй этаж. Комната, которую выделил мне Папаша Дюк еще в первый день моего пребывания в Бреголе, была единственным местом, которое я могла назвать своим домом. Если посчитать, я провела в ее стенах гораздо больше времени, чем где бы то ни было. Ни маленькая мансарда в доме судьи Барни, ни просторная пристройка в имении теры Дюбаль, ни крошечная каморка в замке Дурвинов, ни куча других комнат и комнатушек, которые я поменяла за два года, так и не стали для меня родными. А вот узкая, похожая на пенал комнатка в «Серой утке» вызывала в душе нечто, похожее на привязанность.

Толкнув дощатую дверь, я вошла и огляделась. Невысокая кровать, веселенький набивной ситец на стенах, колченогий стул, круглый стол в углу, большой старомодный шкаф и маленькое зеркало над потертым рукомойником – с моего последнего визита здесь ничего не изменилось.

Поставив саквояж на пол и положив на него сумку, я остановилась у окна и выглянула наружу. Свет фонарей освещал безлюдную Карстерс-роуд. Дома напротив были темными и запущенными. Пятна сырости на давно некрашеных стенах, позеленевшие, не чищенные бронзовые ручки, покосившиеся решетчатые ставни… Когда-то эта улица была оживленной и шумной, но семь лет назад мэрия проложила новую дорогу на Эрголь, и старый выезд из города оказался заброшен, а вместе с ним захирела и Карстерс-роуд.

Я задернула шторы, повесила в шкаф плащ и подошла к рукомойнику. Вода была ледяной, но это меня не остановило. Если уж не получилось принять ванну, то стоило хотя бы обмыться немного перед сном. Это было мое первое незыблемое правило – в постель следует ложиться чистой.

Скинув блузку, намочила полотенце и принялась обтираться. Сквозняк, гуляющий по комнате, заставлял вздрагивать от холода, но упрямство и привычка не позволили сдаться.

«Терпи, Кейт, – убеждала я себя, – пять минут мучений, и ты снова станешь человеком!»

Так и вышло. Вода больше не казалась холодной, кожа горела от прикосновений грубой льняной ткани, щеки раскраснелись.

Улыбнувшись, я наскоро переплела косу, натянула ночную рубашку и нырнула в постель.

Стоило мне опустить голову на подушку, как тут же вернулись мысли о работе. Словно рой злых ос, они накинулись на меня и жалили, жалили, жалили…

Где искать место? Быть может, мне стоит попытаться найти какую-нибудь одинокую старушку, не имеющую родственников мужского пола? Или чахоточную даму. Или старую деву, живущую в уединении пригородного имения. А что? Столица большая, тут кого только нет! Дам объявление в «Брегольские ведомости», укажу желаемые условия, кто-нибудь да откликнется.

И с Тильдой поговорю, может, она знает нуждающуюся в уходе пожилую теру. Да. Так я и сделаю. Больше никаких мужчин.

С этими мыслями, я незаметно уснула.

– Кейт! Кэтрин, проснись!

Громкий шепот Папаши Дюка заставил меня открыть глаза. Висящие напротив кровати часы показывали три утра. М-да. Рановато, однако.

– Что случилось? – убрав от лица выбившиеся из косы пряди, посмотрела на хозяина гостиницы.

– Вставай, Кейт, – серьезно ответил тот. – Одевайся, и пойдем, нужна твоя помощь.

Я резко села в постели. Голова казалась чугунной.

– Больной?

– Да, – кивнул Папаша Дюк, и по его лицу я поняла, что дело плохо.

Эх… Прощай, ночной отдых…

Не задавая лишних вопросов, я поднялась и стала одеваться. Это был не первый случай, когда мне приходилось оказывать помощь постояльцам «Серой утки», так что ничего удивительного в ночном визите хозяина гостиницы не было.

– Я готова, – одернув блузку, подхватила лекарскую сумку и выжидательно посмотрела на Папашу Дюка.

– Идем, – кашлянув, ответил тот.

Мы спустились по лестнице, свернули в узкий коридор, прошли его до самого конца и оказались у небольшой темной двери, ведущей на нижний этаж.

– Заходи, – открывая ее, буркнул Папаша Дюк.

М-да. Судя по поведению хозяина гостиницы, зрелище мне предстояло то еще.

Я шагнула вниз.

Тусклая масляная лампа осветила низкие своды полуподвального помещения, и ее колеблющееся пламя выхватило из темноты яркую циновку, покрывающую каменный пол, стоящие вдоль стен лавки, большой, грубо сколоченный стол и низкий топчан, на котором лежал укрытый плащом мужчина.

В затхлой атмосфере подвала отчетливо чувствовался запах крови.

– Вот.

Папаша Дюк протиснулся в дверь и замер за моей спиной.

– Нашел на крыльце, – пояснил он. – Услышал шум, вышел, ну и наткнулся…

Я подошла к раненому, откинула тяжелую ткань, и покачала головой. Плохо. Очень плохо.

– Мне понадобится вода, спирт и много света, – сосредоточенно сказала своему сопровождающему.

Зная Папашу Дюка, можно было не сомневаться, что скоро все это будет в моем распоряжении.

Не тратя времени на разговоры, хозяин «Серой утки» кивнул и вышел, а я разложила инструменты, тщательно протерла руки обеззараживающей настойкой и принялась срезать обрывки одежды, закрывающие огромную рваную рану.