— Думаешь? — усмехнулся Горн. — Ты плохо знакома с графиней. Она не только не уедет, она решит, что этот дом снова принадлежит ей, и пустится во все тяжкие — бесконечные приемы, вечеринки, знакомства с нужными людьми, сводничество и сплетни. Нет, я не могу этого допустить.
— И какой вы видите выход?
— А почему я должен об этом думать? Каллеман графиню пригласил, вот пускай и решает, как ее выставить. А я понаблюдаю за всем со стороны.
Горн мстительно улыбнулся и закинул руки за голову. Я задержалась взглядом на мощных бугрящихся мышцах, на сильном, накачанном теле. Хорош… Яркий образчик мужской красоты. Даже болезнь его не испортила.
— И чем она вас так обидела?
— Обидела? — недоуменно переспросил граф. — Нет, дело не в обиде.
— А в чем?
— А я должен перед тобой отчитываться?
— Я думала, мы просто беседуем.
Я пожала плечами, хоть и знала, что Горн этого не увидит.
— Зря ты так думала, — насмешливо ответил граф.
Он замолчал и отвернулся к стене. Я тоже молчала.
Почему-то слова пациента меня обидели. «А ты как хотела? — поднял голову внутренний голос. Этот несносный собеседник обожал говорить мне гадости. — Думала, сиятельство с тобой как с равной разговаривает? Нет, Кейт. Даже не мечтай. Маги никогда не будут считать тебя достойной».
Ну и плевать. Я давно привыкла не обращать внимания на чье-либо мнение обо мне и не пыталась соответствовать чужим ожиданиям. Это было моим третьим незыблемым жизненным правилом.
Усмехнувшись, потерла лоб.
Когда я оказалась в Бреголе — без документов, без денег, без памяти, в длинном осеннем пальто и тонких ботинках, и Папаша Дюк приютил меня в «Серой утке», мне пришлось собирать себя заново. Вот тогда и появились на свет «незыблемые правила». Я сама придумала их и держалась за эти постулаты, как за якорь. Они заменяли мне всю историю моей прошлой жизни, позволяли освоиться в новой реальности, помогали не чувствовать себя беспомощной. Давали уверенность и стабильность.
Незаметно хмыкнув, я подвела итог. Сейчас, по прошествии времени, можно было смело сказать, что я справилась. Не сдалась унынию и отчаянию. Не опустилась. Не погибла. Вцепилась зубами в подвернувшийся шанс и выжила.
В тишине комнаты громко тикали часы. Из приоткрытого окна доносился далекий шум улицы. В каминной трубе еле слышно завывал ветер. Наверное, ночью похолодает. Когда в Дартштейн приходит северный ветер, стоит ждать холодов.
— Тебе не надоело целыми днями торчать в этой комнате? — неожиданно нарушил молчание Горн. Он сел на постели, и я поторопилась поправить ему подушки.
— А у меня есть выбор?
Я заметила, что на иронию граф отвечает охотнее, чем на обычные вежливые вопросы.
— Понятно, — хмыкнул он. — Можешь выйти в город. До вечера ты мне не понадобишься.
— И вы справитесь без меня?
— Разумеется.
— Уверены?
Вместо ответа Горн небрежно махнул рукой, словно прогоняя надоедливую муху.
М-да. Не так уж вы с матушкой и не похожи, милорд!
— Вам что-нибудь принести?
— Нет, — слегка высокомерно ответил мой своенравный пациент. — Иди уже. Ты мне надоела.
Его лоб прорезала глубокая продольная морщина.
А уж вы-то как мне надоели, ваше сиятельство! В печенках, можно сказать, сидите!
Разумеется, вслух я этого не сказала.
— Что ж, приятного отдыха, милорд.
В моем голосе, помимо воли, прозвучал вызов.
— И тебе, Кэтрин, — не остался в долгу граф.
Усмехнувшись, я вышла из комнаты и направилась к лестнице, но тут мое внимание привлек какой-то глухой звук. То ли дверь хлопнула, то ли что-то упало. Быстро оглядевшись по сторонам, я успела заметить мелькнувшую у дальнего конца коридора тень.
— Эй!
Я не смогла толком разглядеть, кто это был, и торопливо припустила к последней двери, за которой и исчез неизвестный.
Дернув ручку, потянула ее и заглянула в комнату.
— Хельд?
Я удивленно уставилась на застывшего рядом с окном слугу. Его крупная фигура смотрелась удивительно неуместно в нежно-розовой девичьей спальне. Тот же слон в той же посудной лавке, только в другом обличье.
Я окинула просторные покои быстрым взглядом. Узкая кровать под затканным цветами балдахином, светлый ковер на полу, изящный туалетный столик, мягкие акварели на стенах. Видимо, когда-то давно тут жил кто-то из хозяйских дочерей.
— Что ты здесь делаешь? — посмотрела я на слугу.
— Так, это, — заикаясь, промямлил тот. — Починял вот…
Его серые глаза растерянно моргнули, толстые губы растянулись в неуверенной улыбке.
— Что починял?
— Так, это, — Хельд замялся и обвел комнату беспомощным взглядом. — Карниз вот, — он дернул темно-розовую бархатную штору и облегченно выдохнул, обрадовавшись, что нашел подходящий ответ.
— Да?
Я скептически посмотрела на парня. Особым умом он не отличался и на изощренные хитрости был неспособен.
— Ага. Тера Дюваль сказала проверить. Вроде как тут крепления расшатались.
— Вот как? И что, проверил?
— Ага. Починил.