Сидящие у рва

«Град сей велик и безобразен, окружен великой тройной стеною из глины, причем первая стена выложена плитами некоего камня, вторая сложена из того же камня, скрепленного глиною, а третья — из глиняных кирпичей двойного обжига, кирпичей, твердостию не уступающих мрамору», — так писал о древней Нуанне великий историк Картиан из Карт, живший за четыреста лет до описываемых событий.

Четыреста раз обежало Солнце земной круг, за это время поднимались и рушились царства, многие иноземные завоеватели покоряли Нуанну, правили ею, и исчезали, как дым, а город стоял и стоит все там же — в разветвленной дельте полноводной Желтой реки, окруженный древними, частично разрушенными стенами. Внутри стен — беспорядочное скопище глинобитных домов в лабиринте узеньких улочек, и Царский Холм, и дворец жрецов на холме. Дворец кажется высеченным из скалы — нелепое нагромождение каменных глыб с беспорядочно разбросанными узкими окнами, балкончиками и колоннадами, с этажами, уходящими на невиданную высоту — вверх, и на неизвестную глубину — вниз. Холм огибают два протока Дельты, и над томной желтой водой перекинуты четыре моста, осевших от груза времени; на мостах растут пальмы, такие же древние, как и камни под ними. Входы стерегут каменные исполины, ни на что не похожие, вызывающие мистический трепет нуаннийцев. Но не страшны исполины с выщербленными ветрами лицами, не страшна и стража в длиннополых полотняных накидках, с плетеными из прутьев щитами и легкими копьями. Нечто куда более грозное охраняет покой жрецов — древняя, как сам город, религия, древние боги, кровожадные и всесильные, способные менять облик, умирать и возрождаться в новом обличье. Древние боги живут во дворце, в его таинственных лабиринтах, в которых сгинули бесчисленные орды завоевателей — входили во дворец и исчезали в нем, не возвращаясь. Так было всегда. И так будет всегда. И боги нуаннийцев так же бессмертны, как их медлительные волы, тянущие скрипучие двухколесные телеги по бесконечным пыльным дорогам Ну-Ана, страны бессмертных жрецов и смертных богов.

Ниже столицы воды Желтой реки образуют запутанное переплетение мелководных протоков, заросших высоким тростником. В этих зарослях, тянущихся на много миль, живут невиданные исполинские крокабры — длиннохвостые, скользкие, зубастые, бросающиеся на любое живое существо, и еще — бесконечной длины лентообразные хиллы, и чавкающие, внезапно всплывающие из омутов гигантские черепахи, и, наконец, неназываемое чудовище, которому некогда нуаннийцы приносили человеческие жертвы, — речное божество Хаах.

Когда боевые колесницы Аххага остановились перед стенами Нуанны, никто — даже сами нуаннийцы, — не знал, что этот великий миг знаменовал собой не начало новой эры, а окончание старой.

В мертвой тишине реяли черно-белые стяги аххумов, ослепительно сверкали на солнце смертоносные лезвия колесниц, многотысячная армия, кажется, замерла в изумлении: стены древней Нуанны оказались даже более громадными, чем говорили о них знающие люди. Слегка покатые, они поднимались в темно-синее небо на непостижимую высоту. И хотя каменная облицовка едва ли не полностью осыпалась, хотя кое-где в древней кладке проросли ползучие растения и даже деревья — все равно стены казались абсолютно неприступными.

Аххаг, великий воин, покоривший неисчислимое множество стран и народов, снял с головы великолепный позолоченный шлем, принадлежавший некогда царю Киатты, и склонил голову, выражая свое уважение древнему городу, величайшему из городов мира.

Потом разом взревели военные трубы и многоголосый воинственный клич ударил тараном в древние стены.

И вновь тишина, и в тишине стал слышен протяжный скрип: нуаннийцы открывали Северные ворота. Двести темнокожих рабов-привратников при помощи канатов и блоков открыли одну-единственную исполинскую створку, составленную из множества плоских бронзовых сегментов.

Аххаг тронул коня и въехал в великий город победителем, не пролив ни единой капли крови, не выпустив ни единой стрелы.

Завоеватели овладели городом и остались в нем — казалось, навсегда.

Великий жрец Исигда, правивший Нуанной, поступил так же, как поступали все великие жрецы, без боя сдававшие город завоевателям: с ближайшими помощниками и слугами прошел одному ему ведомым путем по лабиринтам дворца к приготовленной в толще камня нише и велел замуровать себя оставшимся снаружи жрецам-прислужникам. Прислужники, выпившие яд, который действовал через строго определенное время, исполнили приказ, после чего ушли лабиринтом в нижние этажи дворца — в глубины, из которых не возвращаются.

* * *