Сидни Шелдон. После полуночи

Она выглянула в окно. Сейчас, в конце мая, весна отдавала природе последнюю дань. Деревья на тротуарах взорвались розовыми бутонами. Голубые небеса лучились радостью и звенели птичьими трелями.

«Я счастлива, что жизнь продолжается. Что все прекрасно. Но я больше не имею ко всему этому отношения», – подумала Грейс.

– Знаешь, кто звонил мне вчера?

– Конечно, нет. Кто?

– Онор. В ФБР ей рассказали о Джеке и Жасмин. Ее муж решил больше не баллотироваться в сенаторы. Они разводятся.

– Она позвонила тебе, чтобы сказать все это?

– Знаю, – рассмеялась Грейс. – Словно можно начать с того места, на котором закончили! Представляешь, она спросила: «Не могли бы мы опять стать сестрами?» Ленни тоже хотел чего-то в этом роде. Просил остаться на Мадагаскаре и жить вместе долго и счастливо.

– Шутишь! – ахнул Митч. – А что ты ответила?

– Ничего. Выстрелила в него, – ухмыльнулась Грейс, и Митч вспомнил все, что любил в ней.

«Думает, что ее душа умерла, но это неправда. Она просто замерзла».

Грейс встала и подошла к окну. Митч наблюдал за ней: грациозная походка танцовщицы, плавные движения ног. Пока он был копом, а она – беглянкой, приходилось сдерживать свои чувства. Но теперь все кончено и он больше не мог молчать.

Желание оглушило его как удар по голове.

«Я люблю ее. Я хочу ее. Я могу сделать ее счастливой».

– Что?

Грейс повернулась и осуждающе уставилась на него.

Митч покраснел. Неужели он высказался вслух? Скорее всего.

Он улегся повыше на подушках.

– Я влюблен в тебя, Грейс. Прости, если это все усложняет. Но я ничего не могу с собой поделать.

Лицо Грейс смягчилось. Что ни говори, а она не могла быть равнодушной к Митчу. Он рисковал жизнью, чтобы ее спасти. У нее не было причин сердиться на него. Но любовь? Нет, она не могла снова любить. Особенно после Ленни. Любовь – фантазия. Любви не существует.

– Думаю, нам нужно пожениться, – продолжал Митч.

Грейс рассмеялась и покачала головой:

– Пожениться?

– Почему бы нет?

«Почему нет?» Грейс подумала о Ленни. Об их чудесной свадьбе в Нантакете, своем счастье юной жены, надеждах и мечтах. Они не просто раздавлены. Рассеяны по ветру. Исчезли вместе с доверчивой, счастливой девчонкой, какой она была когда-то.

Ближе к ночи Ленни будет мертв.

Выйти замуж для нее равно вероятности слетать на Луну.

– Я больше никогда не выйду замуж, Митч. Никогда.

Она сказала то, что думала. И Митч ее услышал.

– Я уезжаю.

Сердце его сжалось от боли.

– Уезжаешь? – в панике переспросил он. – Из города?

– Из страны.

– Нет! Ты не можешь!

– Я должна.

– Но почему? Куда ты отправишься?

Грейс подалась вперед и поцеловала его. Всего один раз. В губы. Короткий поцелуй, в котором не было ничего чувственного.

Нежный. Почти материнский.

И Митч Коннорс едва не заплакал.

– Сама не знаю. Куда-нибудь в уединенное, тихое место. Подальше отсюда. Туда, где я могу жить скромно и в мире с собой.

– Ты можешь жить скромно и со мной.

Он сжал ее лицо ладонями, словно умоляя послушать его, любить его, верить, что он ее любит.

– Я сделаю все как пожелаешь. Любишь скромность? Тебе следовало бы видеть мою квартиру. Она настолько скромна, что у меня забрали мебель за неплатеж.

Грейс невольно улыбнулась. Митч ожил:

– Тебе по душе такое предложение? Черт, если ты поклонница скромности, я – тот, кто тебе нужен. Я даже могу разориться вчистую. Холодная пицца на завтрак – пожалуйста! Приложив минимум усилий, я, возможно, сумею заставить их отключить электричество. Мы можем сидеть в темноте, под одеялом и петь дуэтом.

– Перестань! – хихикнула Грейс.

Митч поднес к губам ее руку, целуя каждый пальчик.

– Вот что: я забуду о свадьбе. Если ты забудешь об отъезде из страны. Только скажи… что поужинаешь со мной, когда меня выпустят отсюда.

Грейс поколебалась.

– Брось! Один вшивый ужин. Ты должна мне хотя бы это.

И верно. Она у него в долгу.

– Хорошо. Один ужин. Но большего я обещать не могу.

Глава 40

Ленни Брукштайн смотрел на ремни, которыми его пристегнут, и ощущал, как все внутри разжижается от страха. Он твердил себе, что боится не самой смерти, а того, что вынужден умирать по чьей-то воле. Но теперь, когда его привели сюда, понял, как заблуждался.

«Не хочу умирать! Хочу жить!»

– Нет, – запаниковал он, пытаясь пятиться к выходу. – Я… я не могу это сделать. Помогите мне!

Сильные молодые руки схватили его и удержали.

– Полегче!

Он с трудом овладел собой. Комната была чистой, белой и пахла дезинфекцией. Как в больнице. Трое находившихся в ней мужчин походили на докторов, в таких же голубых костюмах, масках и прозрачных пластиковых перчатках.

После всех этих лет борьбы смерть пришла за ним. Он бы подал апелляцию, будь хоть малейшая надежда на успех, но Ленни был достаточно проницателен и слишком горд, чтобы продолжать игру, в которой не мог выиграть. Кроме того, что стоят лишних десять лет, проведенных в тюрьме. Он пробыл здесь всего несколько недель и уже потерял десять фунтов. Еда, которой здесь кормили, не годилась и для собак.

Двое докторов стали помогать ему взобраться на каталку. Ленни рассерженно вырвался.

– Я сам.