Сидни Шелдон. Узы памяти

– Вы правы, – признал Тедди. – А велика вероятность того, что произойдет утечка?

– Все может быть. Подобные утечки происходят каждый день.

Тедди понимающе кивнул.

– Назначение вашей жены на пост министра внутренних дел многим не понравилось. И теперь они лихорадочно ищут трещину в ее доспехах. Вспомните, что творилось после ее заявления насчет иммигрантов. Мы не хотим давать им повод.

Мужчины занялись стейками. Наконец Тедди сказал:

– Значит, этот псих может въехать в страну нелегально?

– Каждый может сделать что-то нелегально.

Сэр Эдвард глотнул бургундского и аккуратно промокнул рот салфеткой с монограммами.

– А если он явится? Что будет тогда?

– Тогда мы его арестуем, как всякого нелегального иммигранта, и снова депортируем. Послушайте, де Вир, я понимаю вашу тревогу. Будь это моя жена, я бы испытывал то же самое.

Тедди безуспешно попытался представить жену сэра Эдварда.

– Но я честно не думаю, что вам или министру внутренних дел стоит волноваться. Этот человек болен. У него нет денег. Доверьтесь мне. Я видел его. Он не криминальный гений. У него просто нет средств, чтобы вернуться в Британию.

Они закончили ленч. Тедди заказал липкий пудинг «тофи» с соусом из сливочного масла и жженого сахара. Сэр Эдвард, заботившийся о своем весе, попросил двойной эспрессо. Сергею нравилось, когда он держался в форме. Вскоре, надеялся Эдвард, он сможет дать Сергею желаемое и отделаться от него навсегда. А до тех пор меню десертов оставалось для него табу.

Сэр Эдвард подписал счет. Оба взяли плащи.

– Когда возвращаетесь в Бостон? – спросил сэр Эдвард. – Вы все еще в отпуске, верно?

– И да и нет. Сегодня вечером лечу обратно. Нужно поскорее приехать к Алексии. С нашей дочерью по-прежнему неважно, и мне не хочется надолго ее оставлять.

Второй раз за этот час сэр Эдвард скрыл удивление. Он знал, что между Алексией и ее дочерью идет война не на жизнь, а на смерть, но Тедди впервые заговорил об этом так прямо.

– Передайте министру наилучшие пожелания, – вежливо простился он. – Нам не терпится вновь ее увидеть.

– Обязательно. И огромное спасибо за ленч. Да, и последнее, – небрежно добавил он.

– Да?

– Может быть, все же я смогу убедить вас назвать имя парня?

Всю следующую неделю бродяга приходил в паб каждый день. Всегда садился у стойки, всегда выпивал две кружки пива, не больше. И никогда не заговаривал ни с одной живой душой, кроме Саймона Батлера. С Саймоном Батлером и голосом в своей голове.

Теперь Саймон немного о нем узнал. Он приехал в Лондон в гости к другу. Любил машины. Имел дочь. Кто-то хотел выйти за него замуж, но передумал. По крайней мере это Саймон считал правдой. Но большинство речей бродяги отдавало паранойей.

У него на хвосте британское правительство.

Министр внутренних дел стремится заставить его замолчать.

Наемный убийца хочет его смерти и уничтожает одного за другим тех, кого он любит.

Каждый вечер он рассказывал Саймону о голосе – по телефону, у него в голове, в его снах. Голос приказывал ему, что делать, терроризировал. Никто ему не верит, но голос вполне реален.

Бродяга не хотел назвать Саймону его имя. Это было частью его паранойяльного бреда. Никому нельзя доверять. Но он упоминал дочь, Дженнифер. Снова и снова.

Как-то ночью, после работы, Саймон сказал хозяйке:

– Я бы хотел попытаться ее найти. Она, очевидно, его единственная родня, и парень нуждается в помощи. Она, должно быть, с ума сходит от тревоги.

Хозяйка с симпатией оглядела молодого бармена. Хороший он парень. Не то что ее собственный сын Артур. Больно говорить такое. Но Артур и его дружки были преступниками.

– Прекрасная мысль. Но у тебя есть только имя. Это мало что тебе даст.

Саймон пожал плечами.

– Если действительно волнуешься, позвони в социальную службу. Они скорее всего ему помогут.

– Может быть, – кивнул Саймон. – Но так или иначе, мне нужен адрес.

Это была не больница. Тюрьма.

Да, там были доктора, как говорится, люди в белых халатах. Но они не хотели ему помочь, хотели контролировать, навсегда оставить под замком. Все, что помнил Билли, – как его привязывали к кровати и накачивали бог знает чем. И все для того, чтобы заставить его забыть, расслабиться. Сделать из него растение.

Голос пропал. Доктора называли это прогрессом. Но в душе Билли росла паника. Время было на исходе.

Как бы голос ни пугал его, все же Билли в нем нуждался. Нуждался, чтобы он сказал, что делать дальше. Дал еще один шанс. От этого зависела жизнь Дженни.

Какая ирония в том, что именно Дженни спасла его! Она все еще была в безопасности, – пока, – и как только нашла, стала навещать каждый день. Билли не мог сказать дочери правду о голосе. Правда ужаснет ее, а Билли не хотел этого. Но говорил с Дженни о лекарствах, о вате, забившей голову, притуплявшей все чувства и эмоции. О своем желании освободиться. В конце концов Дженни удалось убедить докторов, что она способна ухаживать за отцом. И что с ней он будет в безопасности. Как мало она знала о том, что именно Билли защищает ее, следит ночь за ночью. Пока она спит, несет постоянную вахту в скромной квартирке в Куинсе.