Сидр для бедняков

Марта ухватилась за ветку. Засохший сук с треском надломился. Верхушки деревьев пока сохранили листву. Неужели это последние ростки жизни, обреченные на увядание, или соки, питающие их из глубины почвы, еще несут спасение? И разве зеленая крона не есть настоящее дерево, а все остальное — мертвая древесина? Она тогда заверила директорат, что всецело прониклась важностью возложенной на нее миссии — быть ответственным секретарем Учебного центра и, не вторгаясь в область идеологии, ограничить функции Секретариата подготовкой серьезной и актуальной программы культурного развития молодежи. Все закивали, словно деревья от ветра.

— Скажите, что побуждает вас взяться именно за эту работу? За составление культурно-просветительной программы? Ведь, собственно говоря, это не попечительство о молодежи в полном смысле слова.

— Меня привлекает самостоятельность, возможность проявить свои творческие способности, — отвечала Марта, смущенно улыбаясь, так как стыдилась своих высокопарных и, по сути, неопределенных ответов; ей следовало бы добавить, что здесь платят значительно больше, чем она когда-либо зарабатывала, и что перспектива жить бесплатно в доме Учебного центра тоже выглядит заманчивой.

Она сидела перед ними — инакомыслящая, непосвященная, — чувствуя, как ее со всех сторон разглядывают, просвечивают, взвешивают. Слышала вокруг тихие голоса, произносящие обветшалые премудрости: «…рекомендуем проявлять… мы возложили на вас задачу… условия жизни диктуют… подлинная сущность человека… еще надолго останутся неразрешимые проблемы… надеемся, что вы оправдаете доверие…»

Против всяких ожиданий Марта все же получила эту должность.

Тропа вывела ее на площадку, сплошь заросшую сорняком. Марта увидела какой-то дом и сообразила, что это замок. Прямоугольное двухэтажное здание с грязными, потрескавшимися стенами. На всех окнах плотно закрытые облезлые жалюзи. В середине фасада — арка, ведущая во внутренний двор. Марта направилась вдоль опушки к дому. В замке кто-то громко кричал, слышались глухие удары. Марте почудилось, что сквозь ветхие жалюзи за ней наблюдают. Даже страшно стало: вдруг со двора сейчас выбежит свора собак, таких же облезлых и запущенных, как этот замок, и кинется на непрошеную гостью. Кроны деревьев тонули в мареве жаркого дня. Боязливо озираясь, Марта прошла под аркой. Раскаленный, залитый солнцем двор. В узкой теневой полоске у западного крыла замка стоял старик в панаме и просторном светлом костюме и сам с собой играл в шары. Подбадривая себя жестами и громкими выкриками, он как бы обращался к зрителям, хотя на самом деле во дворе присутствовали только две кошки, которые, мурлыча, разлеглись на границе света и тени.

— Bonjour, monsieur[23], — сказала Марта, не зная, заметил он ее или нет, но не решаясь молча уйти.

Он обернулся, приложил руку козырьком к глазам, хотя на носу у него были солнечные очки. Голову он втянул в плечи, а подбородок вызывающе торчал вперед.

— Соревнования еще не начались! — сердито крикнул он. — Ведь вы пришли сюда поэтому? Неужели так трудно запомнить правила? Для чего расставлены колышки?! Зря, что ли, я их каждый год расставляю? Так никогда и не научитесь.

— Я… это недоразумение… — смущенно пробормотала Марта. — Я просто хотела посмотреть…

Человечек, словно защищаясь, вытянул руки и завизжал:

— Pas de touristes! Pas de touristes![24]