Сигареты и пиво

— Ладно, — сказал я, открывая входную дверь. — Хватит страдать хуйней.

И знаете, я был прав. Именно этим я последнее время и занимался. Страдал хуйней. Ройстон Блэйк позволил пацану-переростку отнять у него работу? Ему порезали покрышки в Норберт-Грин, и он оставил там свою “Капри”? И позволяет жестоким, как его там, ударам судьбы — с помощью Дэйва — испоганить все, что я сделал правильно, типа получение новой работы в качестве главного подручного Манджела и спасение Моны? Я, это, называю страдание хуйней. И с этого момента я буду все делать правильно.

Я двадцать минут ждал автобуса, пока не вспомнил, что у меня все равно нет бабок. Я подумал вернуться и стрельнуть лавэ у Финна, который уже, наверняка, прикатил обратно. Но пробраться мимо Дага так, чтобы он меня не заметил, было сложно, а мне не хотелось рисковать еще раз. Я проклял свою блядскую удачу и двинул пехом.

Я вам вот что скажу — есть все-таки что-то в том, чтобы сидеть на мели, когда твоя тачка застряла в Норберт-Грин. Я начал привыкать к ходьбе, такие дела. Ну, типа того. Как я уже сказал и точняк скажу еще — реальные пацаны для пешедрала не созданы. Прогулки — это для бродяг, домохозяек и копов. Но в то утро мне почти понравилось. Воздух был чистый и не такой вонючий, как обычно. Хорошо, морозно, все такое, у меня аж ноздри болели, когда я вдыхал слишком глубоко и слишком быстро. Но это могло быть и из-за того, что Франкенштейн сделал с моим хоботом вчера вечером. И к едрене фене болели колени. Такое ощущение, что я полмира обошел без остановки. Я бы так и сделал, если бы хоть один пацан мог слить из Манджела, чтобы это было, типа нормально. Но такого не было и никогда не будет.

Кроме того, я совсем замудохался, добравшись до больницы Манджела.

Дело в том, что я решил поработать мозгами. Раньше, когда надо было что-то узнать, я шел к бармену Натану. Он всегда снабжал меня нужной информацией, если я предлагал за нее достойную цену. Но с тех пор, как он стал моим боссом, я перестал что-либо у него спрашивать. Натан, нависающий жирной тучей над моими делами, пугал меня до смерти, к тому же, если рыльце не в пушку, ты к Натану за помощью не обратишься. К тому же, после того, как я в последний раз обратился к нему за помощью, мое лицо красовалось на весь “Манджел Информер”, а под ним стояло слово УБИЙЦА. Но эту историю я уже рассказывал и повторять не собираюсь.

Так вот, как я уже сказал, в этот раз я решил все сделать сам. Очень вовремя я все это начал, подумал я, протискиваясь в стеклянную дверь. Хотя колени у меня болели и ныли, с головой все было в порядке, я мог разрулить любое дерьмо, какое ни подсунет жизнь. Думалка у меня теперь была в полном поряде, и хотя, когда я проснулся, состояние у нее было не ахти, прогулка по городу прочистила мозг, и там все немного устаканилось.

— Привет, милая, — сказал я телке в больничке. Ей было лет двадцать с чем-то, волосы красивые, темные и блестящие завязаны на затылке. Сисек особо было не заметно, но лицо это немного компенсировало, хотя никакая красота с таким недостатком не справится по-любому.

Я ждал, что она скажет “привет” и, может, улыбнется мне децл, но вместо этого она вдруг сказала: “Вам запрещено”.

Я оглянулся, чтобы убедиться, что она разговаривает с кем-то другим. Но поблизости был только я, так что я сказал:

— Повтори, дорогуша.

— Ройстон Блэйк, так ведь? Я сказала, что вам сюда запрещено.

— Чего? — переспросил я, перегнувшись через конторку.

— Вам не… Отвали. — Она отпрыгнула назад раньше, чем я успел схватить ее за руку. Я покачал головой и взял бумагу, которая у нее там лежала. Рядом с фото вашего покорного — той, из газеты, нескольколетней давности — была надпись: РОЙСТОН РОДЖЕР БЛЭЙК. НЕ ПРИБЛИЖАЙТЕСЬ И НЕ ВСТУПАЙТЕ В РАЗГОВОРЫ. ВОЗМОЖНЫ ВСПЫШКИ ЯРОСТИ. НЕМЕДЛЕННО ПОЗОВИТЕ ОХРАНУ.

Вот ешкин кот, подумал я, а телка тем временем притащила за собой на буксире легавого. — Ешкин кот, — сказал я, когда телка вытолкала легавого вперед. — Здоров, Дон.

— Здорово, Блэйки. Как сам?

— Неплохо. А где Берт?

— Не знаю. Мы с ним не женаты, знаешь ли.

— Знаю, но я всегда видел вас вдвоем… А, забей.

— Жаль, что с “Хопперз” так получилось.

— Ну да. А ты откуда знаешь?

— Что знаю?

— Что я работу потерял.

— Работу потерял?

— Ага.

— Хреново это, Блэйки.

— Ага, ебаные уроды.

— Точно, бля.

— Так откуда ты знаешь-то?

— Ты сам только что сказал. — Да?

— По-любому жаль, что с “Хопперз” так получилось.

— Ага. — Я полез в карман куртки за сигаретой, потом вспомнил, что я подыхаю от голода, отсутствия бабла и недокура. — Что?

Дон дал сигарету мне и себе тоже достал. Я был ему за это благодарен, потому что там воняло, как обычно. Воняло дерьмом, смертью и открытыми ранами, которые не промыли. Дон и телке предложил сигарету, но она этого, кажется, не заметила, так была увлечена нашим разговором.

— Так про “Хопперз”, — сказал Дон. — Хреново, что с ним такое вышло.

— А, ты про этого пацана на дверях?

— Пацана? Нет, я про посетителей, которые там теперь топчутся. Малолетки. До хуищи всякой мелюзги.

— Ну, типа да. Может, ты стареешь.