Сиггурат

За тем необычным дневным свечением звезд над Элинорским шельфом – порой заметным даже сквозь гущу пылевых облаков – Эстелла тогда подозревала смещение во времени… А вовсе не одно лишь присутствие в желтой воздушной пыли – ультракристалликов льда и прочих мерцающих примесей, присущих ветрам этой долины. Так, как ее в этом уверяли сейтофизики.

А Владимир Становский, как это следует из ее записей, все упрашивал ее накануне спуститься в том же шаттле на дно Гесперийского каньона, где нашли надсланцевые пещерные озера. Из глубины этого каньона – такое же явление, как дневной свет звезд, или «блуждающие звезды», – тоже не раз бывало замечено. Такие звезды даже назвали эстуариями… И тем, кому довелось их наблюдать, приходилось испытывать настоящий восторг от этой невиданной марсианской темперы.

Но одно дело – каньон; или же любая другая, какая угодно пропасть; а другое дело – весь шельф… Вся долина, над которой за каждым пологим увалом рельефа – обрывается горизонт. И, словно бы с природной террасы, открываются небеса – с мерцающими в пылевом солнечном свете эстуариями…

А, так вы хотите знать, чем они отличаются от обычных звезд?

А вы представьте себе искрящуюся кадильницу, которая то появляется, то пропадает на ветру – когда костлявая кадит ею окрест; повторяя свое присутствие в небесах сотни и тысячи раз…

Вот это и будет темпоральное смещение, замеченное прежними завсегдатаями шельфа в пылевых облаках.

Так что какой уж тут Гесперийский каньон… Когда среди первопоселенцев, и без того в своих топонимических и поисковых гипотезах не чуждавшихся древнейшей мифологии, – начинает бытовать такая легенда. Хотя кто еще их видел – эти эстуарии во временных разломах; и когда они впервые были замечены – о том достоверных сведений не сохранилось… Болотные огни – вот с чем еще можно было бы сравнить, пожалуй, эти блуждающие звезды. И вот этим-то малоизученным явлением и занялась Эстелла. А вместе с ней – двое астронавтов-старожилов со станции в Митрийских предгорьях: Влад Становский, археолог; и Дэн Киммерстоун, экзогеолог.

…Изломанные по своим вершинам и оплавленные на склонах Риберийские скалы протянулись вдоль Элинорской долины единой извилистой грядой. И оползали вниз, прямо на шельф, уступами причудливых зиккуратов: достигая земель Элинора протоками остывшей лавы, и суровыми бороздами разломов и каменистых распадков. И кое-где в этих бороздах, где-то на самом их дне, мелькали аметистовые озерца. Но с высоты трудно было узнать, что это было такое. Остатки ли замерзшего ледника – или сейтовые, то есть болотные, наплывы застывшего вулканического кварца, который просочился из-под земли.

Небеса были почти ясными – настолько, что от скал на протоки лавовых рек протянулись осторожные рассветные тени. А скопления малоприметных пылевых облаков над долиной к утру почти развеялись: в точности так, как это безоглядно сулила успокоенная безветренная ночь. И ничто теперь не мешало троим бесстрашным людям, которые выбрались со станции в шаттле, вдоволь наслаждаться прогулочным полетом… И любоваться скалами внизу, в мягких солнечных лучах; и выискивать над их переменчивым ликом блуждающие огни. И спускаться к заиндевевшим естественным заводям; все еще утопавшим в легкой дымке ультракристаллической гелиотропии.

И, как всегда, мужчины-изыскатели были доброжелательно благодушны – и искушаемы множеством сопутствующих догадок. Относительно того, например, что бы еще такого необычного можно было отыскать в Элинорской долине, кроме малоизученных террамагнитных бурь…

И только одна Эстелла искренне радовалась этой недолгой вылазке в неизведанное, на которую так неосторожно обрекла и саму себя, и своих сотоварищей.

Радовалась, потому что эти сотоварищи вели ее теперь, словно ангелы бездны, навстречу каким-то небывалым свершениям…

Необычайно важным для всех, кто оставался на Митрийской станции…

И это почти торжествующее шествие в иные времена – казалось, уже невозможно было остановить.

Но, как бы ни было велико воодушевление смельчаков – а к шельфу их небольшой шаттл-диоскура подбирался словно бы украдкой. И явно безо всякой спешки и суеты: так, словно бы схлынувшие волны временных возмущений все еще могли как-нибудь себя обнаружить над ступенчатыми увалами Элинорских просторов. И осенить суденышко мерцающей метеоритной россыпью стратосферного дождя; и захватить его в плен; и затянуть его в череду марсианских рассветов и закатов, повторяющих себя бесконечно…

Так что в какое-то мгновение – после того, как Эстелла это осознала, – она вдруг перестала ликовать при каждом стремительном снижении шаттла к какому-нибудь очередному разлому; и сделалась серьезной и задумчивой. И лишь с затаенной в дыхании дрожью выпрямилась в своем адаптере – оттеняя его спинку своими роскошными, цвета самих этих скал, густыми волосами. А ее безупречное и обычно очень живое лицо стало отчего-то как будто бы выточенным из камня и обескровленным.

Так, значит, все же волнение? Инстинктивная обреченность?