Сигиец (СИ)

И пока ван Геер не обмяк, опустился перед ним на колено, поддерживая за плечо, положил ладонь на лицо. Глаза сигийца затянуло серебряной пленкой.

Пятно ауры чародея стремительно меркло в тумане вместе с тающей в теле жизнью, но сигиец не дал ван Гееру кануть в небытие. Он поймал его душу. Медленно, осторожно отнял руку от лица чародея, вытягивая из умирающего то, что было Артуром ван Геером, было его сутью и сущностью, его последние осознанные мысли. Его сули.

А потом забрал душу Артура ван Геера, растворив в пустоте внутри себя.

Перед глазами завертелся бешеный калейдоскоп образов чужих воспоминаний. В уши ворвалась какофония когда-то сказанных и услышанных слов. Тело отреагировало ураганом когда-то пережитых ван Геером чувств. Сигиец содрогнулся, подавляя все это, подчиняя остатки чужой воли, запирая чужую личность в самых темных и глубоких подвалах своего рассудка.

Сигиец уложил тело ван Геера на пол. Опустил ему веки. Выдернул из раны кинжал. Вставать не спешил, хоть за стенами пришли в движение пятна аур разбуженных шумом постояльцев «Империи». В коридоре быстро двигалась фигура слуги. Сигийцу требовалось еще немного времени, чтобы прийти в себя, заглушить рвущиеся наружу отголоски чужой личности, отчаянно пытающейся захватить контроль.

В дверь торопливо постучали.

— Майнхэрр ван Геер, — глухо донеслось из коридора, — у вас все хорошо?

Сигиец глубоко вздохнул, закрывая глаза. По тело прошла судорога, пробил озноб.

— Майнхэрр ван Геер? — слуга дернул за дверную ручку.

Сигиец открыл глаза. На мгновение они показались чужими, черными, с индиговыми крапинами, однако чернота быстро растворилась и растаяла в серо-стальной радужке. Сигиец осмотрелся в комнате, заполненной мягким голубым светом. Встал на одеревеневших ногах. Слуга в коридоре звенел ключами, возясь с дверным замком. Сигийца это не волновало. Он равнодушно посмотрел на тело ван Геера. Затем на окровавленное лезвие кинжала. Молча развернулся и пошатываясь направился к разбитому окну.

Когда слуга ворвался в комнату, хлопнув о стену дверью, он обнаружил лишь труп Артура ван Геера и следы борьбы. Бросился к телу, чтобы подтвердить страшное предчувствие. Подбежал к окну с колышущимися на легком летнем ветру шторами, выглянул на улицу, но не увидел никого.

Глава 14

— Зачем мы здесь? — в который уже раз заныл Карл Адлер, состроив кислую мину страдальца и прикрыв глаза от палящего этельского солнца.

— Страдать, — огрызнулся Дитер Ашграу.

Вернер Зюдвинд и Рудольф Хесс нескладно и вяло захихикали — изматывающий зной пустыни Сель-Джаар даже из них вытягивал все соки. Артур ван Геер промолчал, хотя нытье Адлера сильно раздражало не первый день. Он искренне не понимал, зачем вообще стоило брать этого плаксу и рохлю, от которого больше вреда, чем пользы. Хотя ван Геер много чего не понимал и уже смирился с этим.

— Сраное солнце, сраный песок, сраное пекло! — не унимался Адлер. — Все зудит, все чешется! У меня уже яйца вспрели! Того гляди — сварятся!

— Ну это ты загнул, — хмыкнул Зюдвинд. — Максимум — прелости в промежности.

— Не понял? — сверкнул из-под тюрбана синими глазами Адлер. Слишком выразительными и большими, расположенными под аккуратными бровями на чистом, гладком, хоть и слегка обгоревшем на беспощадном южном солнце лице.

— Конечно, милая, хер ты что поймешь, — раздраженно фыркнул Рудольф. — Не бабье это дело — яйца иметь.

— Пошел ты, Хесс! — зло бросил Адлер, заворачивая гнедую лошадь.

По небольшому отряду всадников, ничем не отличимых от сельджаарских бедуинов, стоявшему на вершине бархана, вновь прошел нескладный смешок. Чародеи обожали бесить Адлера догадками о его половой принадлежности и половой ориентации. Ван Геер эти шутки не поддерживал, хоть Адлер и раздражал его не меньше, чем остальных.

— Кончайте балаган, магистры, — хмуро скомандовал ван Геер, надвинув куфию ниже на мокрый лоб.

Вялое веселье тут же прекратилось.

— А серьезно, Геер, — жмурясь от солнца, вздохнул Ашграу. По его коричневому от загара, уже почти сельджаарскому лицу текли ручьи пота и скатывались за ворот, оставляя быстро высыхающие грязные дорожки на огрубевшей коже. — Какого черта мы тут забыли? Полмира проехали, а так и не знаем, на кой.

— Я тоже не знаю, — мрачно отозвался ван Геер, глядя со склона бархана на безжизненную пустыню, неясную, искаженную в плавящемся от зноя воздухе.

— Да ладно, — сплюнул Хесс. — Из нас всех ты один его любимчик. Приближенный. Неужели он так боится за свои секреты, что даже тебе ничего до сих пор не сказал?

— Нет.

— Это уже даже не смешно, — проворчал Зюдвинд. — Мы пять месяцев шатаемся по гребаным пескам, я его на век вперед успел нажраться, а до сих пор не знаю, для чего и что меня вообще ждет?

— Будущее, — послышался глухой, хриплый, болезненный голос. Тихий, но при этом его слышал каждый и, казалось, с любого расстояния.