Сигнал и шум. Почему одни прогнозы сбываются, а другие – нет

Тем не менее к лету начали появляться серьезные сомнения, касающиеся планов правительства. Хотя лето обычно не сезон для гриппа в США{457}, в Южном полушарии была зима, время, когда грипп обычно достигает пика. И нигде, от Окленда до Аргентины, не было следов H1N1; напротив, вновь стал доминировать умеренный и привычный штамм A/Victoria. По сути, две сотни заболевших в Форт-Дикс стали единственными подтвержденными случаями возникновения H1N1 в мире, а рядовой Льюис – единственной жертвой. На программу обрушился нескончаемый поток критики – буквально со всех сторон. Ее критиковали и помощник директора CDC{458}, и Всемирная Организация Здравоохранения{459}, и престижный британский медицинский журнал Lancet{460}, и редакторы New York Times, охарактеризовавшие угрозу H1N1 как «ложную тревогу»{461}. Ни одна другая западная страна не призвала принять столь же решительные меры, как это сделали США.

Вместо того чтобы признаться в том, что угроза оказалась переоцененной, администрация Форда решила нанести ответный удар. Она подготовила серию довольно пугающих объявлений и запустила их в регулярную ротацию на национальных телевизионных каналах{462}. В одном ролике высмеивалась наивность людей, отказывавшихся от прививки. Сначала герой, изображавший довольно типичного американца, говорил: «Я самый здоровый 55-летний человек, которого вам только доводилось видеть, – я играю в гольф каждые выходные!» – а в следующем кадре он уже лежал на смертном одре. В другом хриплый женский голос повествовал о том, как вирус передавался от одного человека другому, причем так, что у зрителей возникали ассоциации с заболеванием, передававшимся половым путем: «Мать Бетти передала его водителю такси… и одной из тех очаровательных стюардесс… а та передала его своей подруге Дотти, у который случился сердечный приступ, и она умерла».

Эти довольно манерные ролики были призваны донести до зрителей очень серьезное сообщение – американцам нужно было бояться, и бояться очень сильно. Страна заглотнула наживку. Однако страх проявился скорее по отношению к вакцине, чем к самой болезни. На протяжении всей американской истории сама мысль о том, что правительство тыкает иголки в руки жителям, всегда вызывала серьезное беспокойство. Однако на этот раз причины для общественного беспокойства были куда более серьезными. В августе того же года под давлением компаний – изготовителей лекарств Конгресс и Белый дом согласились освободить их от юридической ответственности в случае производственных дефектов. Общественность восприняла это как вотум недоверия. Казалось, что правительство торопится выпустить в свет вакцину, которая не была протестирована в течение времени, необходимого для полного исследования. Проведенные тем летом опросы показали, что лишь около 50 % американцев планировали сделать прививку, и это значение оказалось очень далеким от той цели – вакцинации 80 % населения, поставленной правительством{463}.

Волнение достигло апогея только в октябре, когда началась программа вакцинации. 11 октября появился отчет из Питтсбурга о том, что три пенсионера умерли вскоре после прививки. То же самое произошло с двумя стариками в Оклахома-Сити, а потом еще с одним в Форт-Лодердейле{464}. На самом деле ничто не свидетельствовало о том, что эти смерти были связаны с вакцинацией – в конце концов, пожилые люди умирают каждый день{465}. Однако в тех условиях, когда люди проявляли беспокойство по поводу правительственной программы вакцинации и при этом плохо разбирались в тех статистических данных, что узнавали из СМИ{466}, каждая смерть человека, сделавшего прививку, становилась поводом для тревоги. Даже журналист Уолтер Кронкайт, человек, которому верило большинство американцев, отказался от своей привычной сдержанности и призвал СМИ успокоиться, однако безрезультатно. Клиники в Питтсбурге и многих других городах были закрыты{467}.