Сигнал сбора

Стрела угодила ему в грудь и пригвоздила к земле. Увидев, что он упал, весь строй ринулся вперед, Уэбстер, бухгалтер в очках, подхватил знамя и высоко поднял его. Стоявшие позади суздальцы, глядя на происходящее, возбужденно кричали, не зная, рвутся ли янки ко все еще желанной победе или мчатся навстречу смерти.

И через всю площадь, с песней, не обращая внимания на потери, покатилась атака Тридцать пятого Мэнского полка и Сорок четвертой Нью-Йоркской батареи. Тугары, так спокойно обстреливавшие их, приостановились, смущенные этим последним бунтом, и в этот момент откуда-то сзади послышался нарастающий гром.

Музта, который забрался на крышу здания в северной части площади, чтобы наблюдать за финальным сражением, стоял с широко открытым от ужаса ртом, не веря своим глазам. В двойном свете лун он увидел темный вал, перехлестывавший через наружные укрепления, которые под его натиском стали рушиться. Его драгоценные умены, которые за несколько мгновений до этого входили в город с победными криками, в панике разбегались во все стороны. Но им не под силу было состязаться с мощью и тяжестью воды, несущейся по всей ширине долины, и с криками ужаса их полчища исчезали с лица земли.

Как рука великана, водяной вал крушил город с таким грохотом, будто пришел конец света, а под тяжестью его шагов здания подпрыгивали и шатались.

Волна пронеслась над разрушенными до основания стенами, и будто занавес опустился над полем боя. Огни тысяч пожаров разом исчезли, весь нижний город окутался туманом и шипящим паром. В течение нескольких секунд мир погрузился во тьму.

— Ты оказался прав, мой друг, — произнес Музта с благоговейным ужасом, — в глубине души я всегда знал, что ты прав.

Спустившись с крыши, Музта выбежал на улицу, повернул на восток и покинул город. Перепуганная свита устремилась за ним.

Линия атакующих смешалась и остановилась, потому что огонь, который неистовствовал впереди всего секунду назад, исчез, будто кто-то внезапно задул лампу. Послышался отдаленный рокот, волна горячего влажного воздуха донеслась с боковых улиц и обдала людей запахом обугленного дерева, разрушений и смерти.

— Милостивый Боже, что это? — прошептал Эндрю и ошеломленно замер, не веря своим глазам.

— Это работа мальчугана! — вскричал О’Дональд, выскочив из неподвижной теперь цепи. С воплем восторга он подбежал к Эндрю. — Он взорвал дамбу! Готорн взорвал дамбу! Я напрочь забыл сказать тебе, что он собирался это сделать!

Расширенными глазами Эндрю смотрел на очертания площади в облаках курившегося пара; земля все еще дрожала у него под ногами, а река со сдержанным гневом продолжала бушевать в нижнем городе, круша все на своем пути.

Он повернулся и посмотрел на своих людей, онемевших от изумления.

— Вперед, ребята, вперед, пора с этим кончать! В атаку! С громкими торжествующими криками строй вновь кинулся вперед, их крики донеслись до самых восточных ворот. Перепуганные жители позади них поднялись с колен и кричали, указывая друг другу на происходящее. Сначала один, потом другой, затем тысячами они пошли вперед, размахивая дубинами, копьями, голыми руками, крича, что Перм услышал их молитвы и даровал им чудесное избавление.

Бегом, под флагами Мэна и Союза, Эндрю бросился на линию тугар.

Кто-то из них выронил лук, и вскоре сотни луков с грохотом полетели на мостовую, а тугары, теснясь, побежали обратно по улицам на север, на восток – куда угодно, только бы избежать яростной мести. Считанные минуты назад они считали, что победа и добыча у них в руках, а теперь застыли в полной растерянности, в то время как однорукий янки ворвался в их ряды, а его люди с хриплыми криками заработали штыками, прогоняя эту объятую ужасом толпу в темноту. Но деться им было некуда.

Промчавшись вдоль погруженных в темноту улиц, тугары ныряли в ревущий поток и с дикими криками уносились в ночь.

Пробиваясь вперед, Эндрю резал и колол, забыв обо всем на свете в пылу сумасшедшей схватки. И наконец перед ним не осталось ничего, кроме потока бурлящей воды. Из воды доносились ужасные крики, и среди теней этого Стикса он различал отдельные фигуры, которые проносились мимо, вцепившись в бревна, в обломки лодок, друг в друга, и вопили как проклятые, каковыми они и были.

На обочине дороги Эндрю увидел кучку тугар с расширенными от страха глазами, которые с одинаковым ужасом смотрели на него и на бушующую темную смерть. Повсюду вокруг звуки боя стихали, в городе звонили колокола церквей, раздавались громкие радостные крики.

Он посмотрел на перепуганных врагов.

— Достаточно для одной ночи, — сказал он. — Возьмите их в плен.

Солдаты, которые еще были с ним, окружили тугар и увели.

Задыхаясь от усталости, рядом стоял Уэбстер, знамя Мэна развевалось на влажном ветерке. Сквозь толпу к нему пробились Ганс и О’Дональд. Крики тысяч людей из темноты становились все громче.

Он оглянулся на Ганса, который по-прежнему безмятежно жевал свой табак. Эндрю только теперь с удивлением понял, что еще где-то на площади проглотил свой, но его тело почему-то не взбунтовалось в ответ.