Сигнал сбора

— Если бы они не жаловались, я бы забеспокоился, — философски заметил Эндрю. — Рад только, что на месте Барри не оказался Ганс, а то эти парни позавидовали бы грешникам в аду.

— Матушка Гансушка кудахчет над своими птенцами, — усмехнулся Вайс.

— У вас достаточные запасы медикаментов? — спросил Эндрю.

— Их никогда не бывает достаточно, — хмыкнул Вайс. — Черт возьми, сынок, не хватает бинтов, не хватает липового отвара, и, похоже, всегда и всего будет не хватать.

Вайс попал в полк незадолго до Геттисберга, и Эндрю всегда считал это подарком судьбы. Хотя другие полковые хирурги презрительно отзывались об «этом чокнутом жидовском докторе из Тридцать пятого», Эндрю и все его солдаты молились на него – редчайшая вещь в армии, где весьма часто попадались полуграмотные сельские фельдшеры и коновалы.

Вайс получил образование в Будапеште и беспрестанно говорил о каком-то неизвестном враче по имени Зиммельвейс, который в конце сороковых годов придумал средство под названием антисептик. Эндрю несколько раз был свидетелем споров Эмила с другими врачами, утверждавшими, что гной идет на пользу больному, а инфекция является следствием ранения. Эмил всегда выходил из себя, крича, что они средневековые мясники и что инфекцию можно предотвратить кипячением инструментов и бинтов и мытьем рук между операциями липовым отваром.

Каковы бы ни были методы доктора Вайса, солдаты Тридцать пятого оправлялись от ран вдвое быстрее, чем солдаты других полков.

Эндрю опять почесал обрубок левой руки и подумал, что может подтвердить правоту Вайса на собственном опыте. После Геттисберга он даже не возражал против того, чтобы доктор называл его «сынком». Тем более что тот был вдвое старше Эндрю и даже в плохом настроении, нередко посещавшем его, обращался таким образом ко всем однополчанам, включая Ганса, внушавшего ужас новобранцам.

— Все люди на борту, сэр, — доложил Ганс, подойдя к двум офицерам, стоявшим у края пристани.

— Как там ваши геморроидальные шишки, старший сержант? — спросил Вайс таким тоном, будто речь шла о смертельной ране.

Ганс смачно сплюнул табачную слюну, самую малость промазав мимо старого доктора.

— Может, нашему славному полковнику стоит послать вас в лазарет? Я бы вправил их вам в мгновение ока.

— При всем уважении – адская боль, сэр, — проворчал Ганс.

Впервые за несколько дней Эндрю запрокинул голову и расхохотался, видя смущение своего сержанта и друга.

— Что ж, джентльмены, не пора ли нам взойти на борт? Мне кажется, не стоит заставлять испытывать терпение нашего бравого капитана.

Стараясь не думать о том, какое путешествие ожидает их с этим малосимпатичным субъектом, Эндрю поднялся по трапу следом за последним своим солдатом. Кроме того, его беспокоила еще одна проблема: подобно Гансу, он страдал от морской болезни, и одна мысль о ней заставляла его содрогнуться.

— Полковник Кин?

Юный морской офицер стоял на палубе парохода, ожидая его.

Эндрю кивнул в ответ на приветствие моряка.

— Меня зовут Буллфинч, сэр. Капитан Кромвель ожидает вас с офицерами в кают-компании. Насколько мне известно, сэр, остальные ваши офицеры уже там.

— Что ж, джентльмены, нельзя испытывать терпение капитана, — спокойно произнес Эндрю и пошел на корму вслед за юным лейтенантом.

— А, так доблестный полковник решил все-таки почтить нас своим присутствием, — ехидно заметил Кромвель, когда Буллфинч ввел их с доктором в тесную офицерскую кают-компанию.

Эндрю осмотрел помещение. Все его ротные командиры были здесь, но его заместитель, полковой квартирмейстер и другие штабные офицеры отсутствовали.

— Ваш штаб уже отправлен вместе с генералом Терри.

Эндрю узнал в остальных людях офицеров Сорок четвертой Нью-Йоркской батареи легкой артиллерии и приветливо кивнул майору О’Дональду, ее дородному рыжебородому командиру, который насмешливо отсалютовал ему стаканом вина.

— Уже наклюкался, — шепнул Вайс.

Репутация Сорок четвертой батареи была не из лучших. Набранные в трущобах Нью-Йорка, ее солдаты считались самыми отъявленными пьяницами и дебоширами в армии. Однако, как бы они ни буянили и как бы от них ни доставалось своим, им все прощали за то, что врагам доставалось в десять раз больше.

— Буду максимально краток. Мне еще надо присмотреть за размещением наших задержавшихся пассажиров, — заявил Кромвель, обвиняюще глядя на Эндрю. В ответ Эндрю холодно взглянул на капитана, чувствуя: ему все меньше и меньше нравится этот человек. — На борту этого корабля я приказываю, а вы подчиняетесь, — продолжил капитан. — Ваши люди не должны мешать нашей работе. Все проблемы между моими и вашими людьми решаю я.

— Тридцать пятый сам решает свои проблемы, — спокойно ответил Эндрю.

— Точно, парень, то же самое относится и к Сорок четвертой, — кивнул О’Дональд.

Кромвель перевел взгляд с одного командира на другого.

— Согласно уставу…