Сигнальные пути

…летела из-за отодвинутого шифоньера. Скрипнула окрашенная дверь, Пальма заглянула в комнату, оглядела устроенный мною беспорядок и ушла греться на веранду. Я закончила шпаклевать несколько наиболее выдающихся щелей, подклеила отставший кусок обоев и слезла со стремянки. Каждую весну я понемногу латала наш домик, но никак не могла заставить себя заняться им всерьез. Чем-то мне была мила эта ненадежная осыпающаяся жизнь, хотя я понимала, как убого наше жилище выглядит со стороны. Уже и самые небогатые знакомые успели сделать по одному, а то и по два «евроремонта»: выровнять стены, натянуть белоснежные потолки с блестящими «точечными» светильниками, оклеить стены рельефными обоями, уходящими под белоснежные пластиковые плинтуса, покрыть холодные полы шершавым турецким ковролином от стены до стены и повесить раскидистые люстры с хрустальными висюльками, а мы по-прежнему жили в комнатках, оклеенных бело-зелеными обоями конца восьмидесятых, с геометрическим узором, похожим на грустные ослиные мордочки, и дээспэшной «стенкой», купленой папой на премию в год, когда я перешла во второй класс.

В гостиной мама разговаривала с телевизором, поздравлявшим дорогих женщин. Я отнесла ей таблетки и воду, она выпила их, не отводя взгляда от экрана, где шел один бесконечный концерт.

– С праздником, мамочка. С Восьмым марта, – сказала я, вспоминая, как в детстве к этому дню мы рисовали в школе открытки с кривыми цветами и разучивали глупые, трогательные стишки, и поцеловала ее в лоб.

Она только отмахнулась. Я поставила еду на стол. Проследила, чтобы мама съела суп, котлету с рисом и выпила компот, стряхнула крошки. Рутина. Привычная и оттого уже почти не тягостная ноша. За все это время она даже ни разу не взглянула в мою сторону. Это хорошо. Значит, сегодня у нее спокойный день и ее можно оставить одну. Я помыла посуду и пошла переодеваться. Была моя очередь ехать к Руслану. Мы жили на два дома: то у меня, то у него. Когда-то это казалось радикальным вызовом провинциальным нравам, но за десять лет утряслось в образ жизни, не более и не менее волнующий, чем любая семейная привычка. Я бросила в рюкзак несколько чистых трусов, джинсы на каждый день, платье, если мы надумаем куда-нибудь выйти, и пару банок консервации. Полила огуречную рассаду на окне. Отсыпала корма курам, выпустила Пальму побегать во двор. Готова. Добавила в сумку ноутбук, не хотелось лишний раз таскать старичка с собой, но пора было сочинять темы для рефератов студентам-экологам, вот в автобусе и подумаю…

В окно, выходящее на улицу, постучали, я выглянула. Под домом, задрав голову, стояла Алена.

– У тебя покрывалки есть? – спросила она неожиданно высоким голосом.

– Какие покрывалки? – опешила я.

– Обычные! Для кроватей! – прокричала она. – Из опеки приходили, проверяли условия. Можно ли доверить нам приемных детей. Говорят – нельзя. Говорят – у вас покрывалок на кроватях нет, чему вы можете детей научить!

– Подожди, подожди! – испуганно закричала я в ответ, угадывая и перебивая начинающуюся истерику. – Я посмотрю, кажется, у нас было!

В кладовке нашлось мое старое детсадовское еще одеяло с розовыми зайцами. Я вывалила его Алене прямо в окно.

– Спасибо, – сказала она, – мы купим и отдадим.

– Забирай, забирай. Подарок. Восьмое марта все-таки.

Алена слабо улыбнулась.

– Да, и правда ведь, совсем меня эта тетка сбила. Поздравляю, соседка!

Забежала Лидочка, принесла фиалку в горшке и мимолетное ощущение праздничного гулянья – нежное шуршанье цветастого платья, оживленный блеск подведенных глаз и вкусный ванильный запах духов. Я подарила ей давно припасенную свечку с отдушкой. Лида любила все такое ароматическое. Она всплеснула маленькими розовыми ручками: «Кофейная! Обожаю! Все-таки, Алечка, только девочки знают, что девочкам подарить, мне мальчики на работе вечно какую-то ерунду притаскивают, и не откажешься ведь!» У Лиды был легкий счастливый характер и ладное округлое тело, даже странно, что она так ни разу не была замужем, не имела своих детей, вся ее теплота, нежность, женская тяга ушли в работу, в чужое нелегкое материнство. О каждой из своих «беремчиков» она пеклась, как о родной, каждому младенчику радовалась, как своему собственному. Я ей немного завидовала. У меня была только Пальма… Чокнулись вишневым ликером – «За нас, красивых!» Потом подружка убежала к себе в отделение, а я убрала недопитую пузатую бутылку в сервант до следующего праздника.