Сияющая цитадель

— Этак они могут проспорить всю ночь, — заметил Келтэн. — Ты не против, леди? — обратился он к Ксанетии, которая молча сидела рядом с ним, слегка наклонив голову. — Если ты не покажешь им, кто ты такая, они будут пререкаться до зимы.

— Как пожелаешь, о сэр рыцарь, — ответила дэльфийка.

— Отчего так торжественно, дитя мое? — улыбнулся Сарабиан. — Здесь, в Материоне, мы говорим по-старинке лишь на свадьбах, похоронах, коронациях и прочих печальных событиях.

— Народ наш долго прожил вдали от всего мира, о император Сарабиан, — ответила она, — и не коснулись нас веяния моды и непостоянство устной речи. Заверяю тебя, что мы не находим ни малейшего неудобства в том, что мнится тебе старомодной речью, ибо наши уста произносят сии обороты привычно, и именно таково обыденное наше наречие — в тех редких случаях, когда вообще нуждаемся мы в том, чтобы говорить вслух.

Дверь в дальнем конце комнаты отворилась, и в гостиную тихонько вошла принцесса Даная, волоча за собой Ролло. За ней шла Алиэн.

Глаза Ксанетии расширились, на лице явственно отразился священный трепет.

— Она уснула, — сказала принцесса матери.

— С ней все в порядке? — спросила Элана.

— Леди Сефрения очень устала, ваше величество, — ответила Алиэн. — Она вымылась и сразу отправилась спать. Мне не удалось даже уговорить ее поужинать.

— Что ж, пусть выспится, — решила Элана. — Я увижусь с ней позже.

Император Сарабиан явно воспользовался этой паузой в разговоре, чтобы облечь свою речь в старинные обороты.

— Воистину, — обратился он к Ксанетии, — речь твоя, леди, ласкает мой слух. Печально, что доселе скрывалась ты от нас, ибо ты прекрасна, и складные возвышенные речи твои прибавили бы блеска нашему двору. Более того, один лишь скромный взгляд очей твоих и кротость нрава, в нем сияющая, побудили бы тех, кто окружает меня, счесть тебя наилучшим примером для подражания.

— Речи ваши изысканно сладки, ваше величество, — отвечала Ксанетия, вежливо наклонив голову, — и воистину вижу я, что вы непревзойденный льстец.

— О, не говори так! — воскликнул он. — Поверь, слова мои истинны и исходят из самого сердца! — Император Сарабиан явно развлекался вовсю.

Дэльфийка вздохнула.

— Боязно мне, что речи твои переменятся, едва узришь ты меня в истинном моем облике. Я изменила внешний вид свой, дабы не устрашать им твоих подданных. Ибо, как ни тяжко мне признать сие, узри твои люди меня в истинном моем виде, бежали бы они прочь, крича от ужаса.

— Ужели ты воистину способна вызвать такой страх, нежная дева? — улыбнулся Сарабиан. — Никак не могу я поверить твоим словам. Мнится мне, что, явись ты на улицах Материона, и вправду бежали бы мои подданные — только не прочь от тебя, но за тобою.

— Так судите же сами, вате величество.

— Э-э… — вмешался Итайн, — прежде чем мы начнем, могу ли я поинтересоваться здоровьем вашего величества? — скромно осведомился Итайн.

— Я здоров, Итайн.

— Ни одышки, ни головокружений, ни стеснения в груди, ваше величество?

— Я же сказал, что здоров! — огрызнулся Сарабиан.

— От души смею на это надеяться, ваше величество. Могу я представить вам леди Ксанетию, анару дэльфов?

— Итайн, твой брат, похоже, прав. Ты лишился… Боги милосердные! — Сарабиан с неприкрытым ужасом воззрился на Ксанетию. Цвет стремительно стекал с ее волос и кожи, точно краска с промокшей насквозь дешевой ткани, и ослепительное сияние, которое было присуще ей до того, как она изменила внешность, теперь вновь набирало силу. Она поднялась, и Келтэн встал рядом с ней.

— Вот ужасные сны твои стали явью, Сарабиан Тамульский, — печально проговорила Ксанетия, — и я стою перед тобою такова, какова я есмь. Итайн, служащий тебе, истинно передал тебе все, что произошло в легендарном для вас Дэльфиусе. Я приветствовала бы тебя в манере, приличествующей твоему положению, однако я, подобно всем дэльфам, — изгой и потому не принадлежу к твоим подданным. Я явилась сюда, дабы свершить то, что обещано народом нашим в уговоре с Анакхой, коего зовете вы Спархоком Эленийским. Не страшись же меня, Сарабиан, ибо я здесь для того, чтобы служить, а не убивать.

Смертельно побледневшая Миртаи при первых же словах преобразившейся дэльфийки вскочила и, намеренно шагнув вперед, чтобы заслонить свою хозяйку, обнажила меч.

— Беги, Элана, — мрачно процедила она, — я ее задержу.

— В сем нет нужды, Миртаи из Атана, — сказала Ксанетия. — Как я уже говорила, не причиню я зла никому из здесь присутствующих. Спрячь свой меч.

— Спрячу — в твоем подлом сердце, проклятая! — Миртаи вскинула клинок — и, словно пораженная чудовищным ударом, отшатнулась и, рухнув, покатилась по полу.

Кринг и Энгесса одновременно вскочили, бросаясь вперед и хватаясь за оружие.

— Я не причиню им вреда, Анакха, — предостерегла Ксанетия Спархока, — однако же должна я защищать себя, дабы исполнить уговор твой с моим народом.

— Убрать оружие! — рявкнул Вэнион. — Леди — наш друг!

— Но… — начал было Кринг.

— Я сказал — убрать оружие! — рев Вэниона был так оглушителен, что Кринг и Энгесса застыли на месте.