Сияющее Эльдорадо

Лагерь аборигенов, расположенный вблизи усадьбы и полный собак, выглядит весьма убого. Грязные, маленькие хижины, кажется, готовы рухнуть от любого толчка. Кроватями служат листы старого рифленого железа, положенные на пустые бочки из-под мазута. На веревках, натянутых между гвоздями, вбитыми в стену, висят лохмотья; куски мешковины заменяют двери.

Аборигены, работающие на станции, живут в несколько лучших условиях; их одевают, кормят и платят наличными в пределах десяти австралийских долларов в неделю. Это составляет лишь пятую часть того, что получают белые.

С 1968 г. на Северной Территории вступил в силу закон, согласно которому аборигены должны получать равную плату с белыми за равный труд. Однако один из его пунктов гласит, что оплата труда человеку, не способному заработать минимум зарплаты («медленно работающему»), может быть снижена.

Арбитражная комиссия Австралийского Союза, юридический орган, определяющий минимальную зарплату по всей стране для всех отраслей промышленности, приняла постановление в поддержку точки зрения скотопромышленников Северной Территории о том, что большинство их работников-аборигенов в настоящее время не работают в полную силу или с полной отдачей и им не следует платить столько же, сколько белым.

В результате наниматель теперь сам решает, кого отнести к категории «медленно работающих». Дискриминация, таким образом, остается…

Возможно, впрочем, что через несколько лет неравная оплата труда исчезнет наряду с многими отрицательными традициями скотоводства, которое сейчас стоит на пороге радикальных перемен.

Виктория — широкая, затененная деревьями река, впадающая иногда лениво, а иногда бурным потоком в залив Джозефа Бонапарта между Уиндхемом и Дарвином. На ее берега слетается много птиц. Перед рассветом их голоса сливаются в сплошной хор. Я сама не в состоянии была определить, какие именно птицы создают хор. Но это сделал Майкл Шарленд в своей книге «Территория птиц». «Хор начинается робкими, неуверенными нотками медососа, — пишет он, — за ним следуют мелодичные звуки, похожие на звонок колокольчика — это пестрый серый сорокопут. Позже в хор вступают мирные очаровательные голуби, черноголовые лесные ласточки, кукабарры и, наконец, попугаи, голоса которых заглушают все».

Некоторые виды попугаев быстро надоедают. Сначала они производят потрясающее впечатление, но по прошествии некоторого времени проявляют себя как вульгарные и агрессивные птицы. Конечно, я не имею в виду ярких великолепных попугайчиков, я говорю о кореллах, летающих стаями и производящих ужасно много шума, а также белых с желтой грудкой какаду, которые, как и прочие птицы этого вида, неприятно скрипят своими хриплыми голосами.

Самая чудесная птица, из всех, что я видела на Северной Территории, свила гнездо на веранде станции Хумберт-Ривер. Это был один из ткачиков. Самец — алого цвета, за исключением голубого пятна на загривке. У самки голова красная, а спина желто-серая. Семья из пяти птичек расположилась в уютном гнездышке среди листьев папоротника, который рос в подвешенной корзинке. Самец часто усаживался на ручку моего кресла.

Большая гоанна (самая крупная ящерица Австралии) длиной в три фута, завидев меня, бросилась бежать по берегу реки и, наконец, скрылась в воде. Я удивилась, как сохранились здесь эти гигантские ящерицы, ведь за ними постоянно охотились аборигены. Мне объяснили, что теперь местные жители уже не питаются мясом гоанн. Тридцать или сорок валлаби весело прыгали по скалам между кустарниками, оставляя длинные тени.

— Вредители, к сожалению, — сказал г-н Миллер. — Люди охотятся на них из спортивного интереса.

Самые опасные сельскохозяйственные вредители — это динго. Их травят и убивают. По мнению Миллера, в горах водится также не менее тридцати-сорока тысяч диких ослов. Был год, когда станция Виктория-Ривер-Даунс выплатила премии за пятнадцать тысяч ослиных ушей. Но это ровно ничего не дало, так как туши оставляли гнить в зарослях, а ими стали кормиться вороны и те же динго.

Я провела День ветерана в городке Катерин. От Брума до Брисбейна, от Кейп-Йорка до Олбани в этот день десятки тысяч медалей достаются из шкафов и комодов и прикалываются на рубашки и пиджаки. Их владельцы выходят на улицы и шествуют за духовым оркестром. Сухой закон в этот день не соблюдается, каждый может напиться, и сотни людей именно таки поступают. Полиция ни во что не вмешивается, хотя готова погасить любой скандал. Большинство женщин остаются дома. День ветерана теперь отмечается как праздник нации и день памяти павшим в двух мировых войнах.