Сияющее Эльдорадо

Здесь не надо высаживать саженцы, выращенные в питомниках; просто сжигают все, что осталось после работы лесорубов, разбрасывают семена в пепел и оставляют на волю природы. Вскоре склоны холмов краснеют от листвы молодых деревьев, которые ежегодно становятся выше на рост человека. Через тридцать лет дерево готово для порубки. Так что мы никогда больше не увидим столетних гигантов в этом районе, который, конечно, не охватывает — во всяком случае в настоящее время — всей области распространения данного вида.

Несколько деревьев оставлено напоказ. Самое высокое дерево в Южном полушарии, а возможно и вообще в мире, поднимается над основанием из опавших листьев на высоту в триста двадцать два фута. В окружности оно составляет 42 фута, т. е. почти в два раза длиннее вельбота, плавая на котором Джордж Басс открыл пролив, названный его именем. Семя этого эвкалипта дало ростки еще до того, как Елизавета I взошла на английский трон[76]. А всего один человек может спилить его, да и спиливает почти такие же за очень короткий срок. Все механизировано, уже не слышно стука топоров и криков, нет и лагерей лесорубов без всяких удобств. Мы проехали сквозь огромную фабрику, перерабатывающую древесину и выпускающую почти одну треть всей бумаги, необходимой для газет Австралии. Деревья для нее рубят восемнадцать человек. На каждого лесоруба приходится тринадцать-четырнадцать подсобных рабочих. Примерно пятнадцать лет назад компания нанимала их в три раза больше, а спиливали они одну треть того количества деревьев, которое валят в наши дни. Рабочие со своими семьями живут в современных домах в аккуратном поселке, где есть все, включая школу. К поселку проведены хорошие дороги. По ним можно проехать на рыбалку в воскресенье к рекам, где водится форель, или в кинотеатр в Хобарте. Во время работы водители машин удобно сидят в своих кабинах, нажимая на рычаги и кнопки. Навсегда исчез мускулистый, ведущий нелегкий образ жизни, любящий крепко выпить и ловко владеющий топором лесоруб.

На берегу реки Стикс мы вскипятили воду в походном котелке и заварили чай, соблюдая традиционный ритуал. Сначала собираешь хворост, разжигаешь огонь, подвешиваешь над ним жестяной, покрытый копотью котелок и доводишь воду до кипения. Потом снимаешь котелок с огня, добавляешь горсть чайных листьев и раскачиваешь его за ручку, давая листьям осесть. Теперь уже можно налить коричневую, пахнущую дымком жидкость в кружку. Принести термос было бы проще и быстрее, но тогда не получишь от чая никакого удовольствия. И потом приготовление чая — одна из немногих сохранившихся традиций первопроходцев. Кроме всего прочего вкус у заваренного таким образом напитка совершенно иной. Затушив костер, необходимо тщательно затоптать пепел, всегда помня о возможности пожара.

Река Стикс, торфяно-коричневая, как шотландский ручей, нежно журчит между покрытыми мхом скалами и над гладкими валунами. Дороги окаймлены желтой полосой цветов S. linearifolius, таких же высоких, как болиголов, которые местные жители называют огненным цветком, так как появляется он после пожара. Часто встречается древовидный папоротник. Имеется много эвкалиптов и несколько видов так называемой перечной мяты со сладкопахнущими листьями. Эвкалипты, в течений всего года сбрасывающие кору длинными свободно раскачивающимися полосами, похожими на старые обои, выглядят не особенно эстетично для тех, кто привык к деревьям, меняющим листву. Но когда к ним привыкнешь, то получаешь большое удовольствие от нежных теплых тонов молодой коры, появляющейся в то время, как сходит старая. Стволы эвкалиптов, подверженных периодическому сбрасыванию коры, всегда частично обновлены. Сброшенная кора образует упругий ковер вокруг основания дерева и постоянно обогащает почву перегноем. Это звено в сбалансированной экологической системе нарушается лишь пилой лесоруба.

Над берегами Стикса стоит мирная тишина. Птиц немного, возможно, они просто отдыхают, не слышно даже пронзительного крика попугая. Животные здесь ведут ночной образ жизни. Лесники относятся к ним враждебно, так как валлаби, например, объедают побеги молодых деревьев. В районе концессии около трех тысяч валлаби ежегодно попадают в ловушки. Становится меньше и бандикутов, питающихся в основном насекомыми. В этих лесах люди не живут, и, очевидно, так было всегда. Аборигены остерегались холодных, влажных, высоко расположенных мест.

К северу и западу лежит национальный парк Маунт-Филд, где можно покататься на лыжах; здесь имеется школа альпинистов. Эта часть Тасмании остается до сих пор нетронутой. Как долго так будет продолжаться? Ведь ни слова, ни надежды не смогли сдержать натиск людей, вооруженных техникой и желающих заменить дикую природу на фермы и пастбища.