Сияющие высоты

Атлас с отцом все еще обсуждали в кабинете новости о Дубае, сброшенные на нее, словно бомба. Эйвери знала, что при первой же возможности Атлас отправит ей фликер. Лишь бы удалось убедить отца отказаться от этого плана.

Она расхаживала по спальне, все в том же сверкающем платье и с замысловатой прической, украшенной золотыми бусинами. Почти час Эйвери сидела неподвижно, пока парикмахер скрупулезно вплетал эти жемчужинки в ее волосы. Стайлер позволял создать несколько видов высоких причесок, но узнать такую можно было за версту. Перед крупными мероприятиями Эйвери с мамой всегда пользовались услугами настоящих парикмахеров.

Украшения казались невыносимо тяжелыми: каждая шпилька или бусина, каждый бриллиант в колье или серьгах тянули Эйвери к земле.

В панике она подбежала к туалетному столику. Воздуха в легких не хватало. Дрожащими руками Эйвери выдернула из прически все шпильки, невзирая на боль.

Заколки в беспорядке посыпались на столешницу, растрепанные волосы упали на плечи. С бьющимся сердцем Эйвери повалилась на кровать и уставилась в потолок, сделанный по образу и подобию того, в который она влюбилась во Флоренции, правда в ее комнате использовали подвижную голограмму с «живыми» мазками.

Эйвери силилась припомнить все крошечные жесты, которыми могла ненароком обменяться с Атласом перед родителями и тем самым выдать себя. Но куда бы ни устремлялись ее мысли, в итоге они приходили к жуткому предчувствию беды.

А вот и фликер.

«Эйвс. Я с ним поговорил».

Она вытянулась в струну.

«И?»

Пауза.

«Настроен он решительно. Мы еще вернемся к этому. Не переживай».

Ничего хорошего это не сулило. Эйвери сползла с кровати: после долгого ожидания ей до смерти хотелось увидеть Атласа, обнять его. Поговорить с ним в конце концов, не с помощью фликеров или обрывистых фраз, а вживую.

– Режим «не беспокоить», – прошептала она и вышла в коридор.

Линзы откликнулись на команду, предупреждая все комнатные компы не включать свет или подогрев полов по мере ее продвижения. Эйвери с друзьями часто прибегали к этой опции, чтобы незаметно выбраться из дома под вечер.

Она старалась не шуметь и даже затаила дыхание, но от нетерпения ноги стали неловкими.

– Эйвери? Это ты?

В сумраке гостиной сидел отец, заняв совершенно не свойственное ему место – кожаное кресло, хотя обычно восседал за громоздким деревянным столом у себя в кабинете. Левой рукой он держал бокал с шотландским виски. Казалось, он затаился и ждет добычу, подстерегает дочь, зная, что она попытается прокрасться здесь.

Эйвери замерла. На лице ее застыла нелепая, неестественная улыбка. В груди все сжалось.

– Почему ты еще не спишь? – спросила она, используя стратегию Атласа: отвечать вопросом на вопрос.

– Размышляю над разными вещами.

– А я хотела воды выпить.

Она шагнула в сторону кухни, будто направлялась именно туда. Выглядело это подозрительно, ведь она включила режим «не беспокоить» и, босая, в вечернем платье, кралась по коридору, но назад пути не было.

– Тебе мог бы помочь комнатный комп, – с некоторым вызовом сказал папа.

Его проницательные глаза сверкнули в темноте, словно за несколькими слоями лжи он видел суровую истину.

– Я не могла уснуть и решила прогуляться. Долгая была вечеринка.

Сердце бешено билось, но Эйвери легким шагом направилась на кухню и достала из шкафчика терморегулируемую чашку. Даже секундное замешательство могло выдать Эйвери с головой. В гостиной едва угадывался силуэт отца – четкая тень среди более глубоких.

Эйвери налила воды из-под крана и изменила настройки, чтобы охладить жидкость внутри чашки. Тишина была столь напряженной, натянутой, что чуть не трещала по швам. Эйвери глотнула воды, перебарывая накатившую тошноту. Казалось, отец следил за каждым ее движением.

– Эйвери, я знаю, ты расстроена из-за переезда Атласа в Дубай, – неожиданно произнес папа.

Она вернулась в гостиную и опустилась в кресло напротив отца. Он резко дернул запястьем, и в комнате зажглось тусклое освещение.

– Эта новость застала меня врасплох, – искренне призналась она. – Но похоже, это отличный шанс. Атлас, несомненно, справится.

– Конечно, ты будешь по нему скучать. Но поверь – так лучше для нашей семьи.

Пирсон говорил нарочито медленно. Не пьян ли он? А может, сильно огорчен. Или же и то и другое.

«Так лучше для нашей семьи». Звучало зловеще.

– И для Атласа, – возмущенно добавила Эйвери. – Ведь это поможет в его карьере, так? Возглавить крупный проект в столь юном возрасте…

Эйвери внимательно наблюдала за отцом и даже в сумраке заметила, как он вздрогнул при упоминании Атласа.

– Да. Для Атласа тоже, – повторил Пирсон.

Однако по голосу его было ясно: судьба Атласа его заботит мало.

– Здорово, что ты предоставил ему такую возможность. Я очень рада.

Эйвери хотелось поскорее уйти. Чем дольше она общалась с отцом, тем с большей вероятностью могла что-нибудь сболтнуть.

– Я очень устала. – Взяв чашку, она поднялась и нервно пригладила юбку. – Спокойной ночи, папа. Я тебя люблю.

Она и прежде не раз говорила эти слова, но сейчас лицо отца помрачнело, будто он еще сильнее желал защитить ее. Сердце Эйвери дрогнуло.