Сияли звезды (СИ)

Боже, конечно же,

Я любил.

Но не так, как народ любит музыку и вино.

Если я был ранением, ты была — белый бинт,

Между жизнью и смертью связующее звено.

(В. Листомиров)

Такси везло меня к тому самому дому, где я впервые познакомилась с родственниками Томаса. За несколько лет уже слегка позабытые кварталы постарели, появилось несколько новых домов. Впрочем, я рассматривала всё как в первый раз. Подъехав к знакомому месту, я вышла из автомобиля и пошла прямиком к высокому забору.

Сердце выпрыгивало из грудной клетки, бабочки в животе разлетались слишком быстро (судя по всему, они собирались вылететь на свободу). Ощущалось, что настал тот самый день, для которого я прожила все свои годы. День, когда мой долг — спасти.

Причём спасти человека, с которым, казалось бы, не было ничего серьёзного. Мы никогда не хотели пожениться, завести детей и построить домик рядом с озером. Однако сейчас вдруг так захотелось не убежать тогда, наплевать на всё и вся, а после — успешно устроить жизнь рядом со «своим» человеком. Эти мысли так абсурдны, но так… так желанны.

В какой-то момент я поняла, что надо бы снять обручальное кольцо. Оно будет сейчас совсем не к месту и не к ситуации. Если понадобится, то я сообщу всем, что замужем, а пока эти формальности ни к чему.

Понадёжнее убрала кольцо во внутренний карман сумки. Оглядевшись, заметила, что ко мне уже спешил Патрик. Выглядел он, честно говоря, так себе. Это касается большей частью не внешнего вида, а взгляда. В глазах не было ничего. Какая-то зияющая пустота. Страшно представить, что там может быть с Томом.

— Привет, Кристина, — он попытался улыбнуться, протянул вперед руку для приветственного жеста.

— Здравствуй, Патрик, — рукопожатие плавно перешло в объятья. Как же давно в моей жизни не было ничего настолько настоящего.

— Проходи в дом, — он потянул меня вслед за собой.

Внутреннее убранство не изменилось вообще. Готический стиль настолько врезался в память в прошлый раз, что забыть его было бы просто непростительно в первую очередь для меня.

На мягком диване в гостиной сидела Николь. Задумчиво поглядывая на огоньки в камине, женщина что-то строчила в телефоне. Она заметила нас не сразу, но как только увидела, то усадила рядом. Оглядев меня со всех сторон, Николь улыбнулась и шепнула:

— Все так же хороша.

— Спасибо, мадам, — мне было немного неловко. — Вы тоже.

— Ты как раз подоспела к вечернему чаю, Кристина, — женщина тут же повела нас за собой на кухню. — Как давно он не спускался к вечернему чаю. Как давно он не спускался…

В её глазах читалась немая печаль. Казалось, что они уже похоронили его. Ещё бы в прошлом времени начали говорить о Томе.

Николь поставила на поднос чайник и усадила нас с Патриком за стол. Женщина налила чай в четыре чашки, надеясь, что ещё хотя бы раз Томас соизволит спуститься. В такой напряженной атмосфере и началась наша беседа.

— Надолго к нам? — она была серьёзна.

— На две недели. Если понадобится, то задержусь дольше. Вообще-то я ещё с делами по работе не закончила, но после них сразу могу взять отпуск, — я тараторила. Сердце билось слишком часто. Дурацкий мозг, не отключайся, пожалуйста. Ты сейчас всё же нужен.

— Не так долго. Если бы ты осталась хотя бы на три месяца… — Николь тяжело вздохнула. Патрик молчаливо пил чай, предпочитая слушать, а не говорить.

— Почему именно такой срок?

— Об этом постоянно твердит доктор. Его доктор. Ты ведь читала, да? — женщина отвела взгляд в сторону, сдерживая слёзы.

— Те гнусные статьи о сумасшествии? Бредятина. Это не может быть правдой. Мой Том не псих, — слух резало выражение «мой Том». Слишком уж… по-собственнически прозвучало, что ли.

— Доктор считает иначе. Ты ведь знаешь, что там был и алкоголь, и непристойное поведение. Хорошо, что Том не добрался до чего-то более тяжелого.

— Например?

— Как люди ещё могут попытаться вычеркнуть других из памяти? Ты всё прекрасно понимаешь, милая, — после её слов стало как-то душно. — Но доктор…

— Доктор, доктор, доктор… Николь, я не доктор. Но я попытаюсь помочь. Без пустышек, сигарет и алкоголя. Здесь не голову нужно лечить, а душу. Я чувствую свою вину за все, что произошло с ним. С нами. Да, не я бросила его после помолвки. Не я предала в самый ответственный момент, не я оклеветала его. Но именно я виновна в том, что не была вовремя рядом.

— Ты ничего не могла сделать…

— Могла, ещё как могла. Он бы послушал и не стал таким, каким сейчас его представляют для всех.

— А если нет?

— В таком случае мне было бы спокойнее оттого, что я приняла максимум усилий. Да, сейчас может показаться, что я пытаюсь оправдать себя. Это так. Но как мне смыть грязь с себя, когда внутри до сих пор живы тёплые чувства к вашему сыну? Поймите, я тоже трясусь за свою душонку.