Сияние

Венди вскрыла консервную банку и — хлоп! — вывалила загустевшее содержимое в кастрюльку. Потом сходила к холодильнику взять молоко и яйца для омлета. Потом — в холодильную камеру за сыром. Все эти действия, такие обыденные, вошедшие в жизнь Венди еще до того, как там появился «Оверлук», помогли ей успокоиться. Она растопила на сковородке масло, развела суп молоком, а потом вылила на сковородку взбитые яйца.

Вдруг ее охватило чувство, что кто-то стоит у нее за спиной и тянется к горлу.

Венди резко обернулась, стискивая нож. Никого.

(Возьми себя в руки, девочка!)

Натерев в мисочку сыра от большого куска, Венди добавила его в омлет, сам омлет подбросила и убавила газ до чистого голубого пламени. Суп разогрелся. Кастрюльку она поставила на большой поднос, там уже лежало столовое серебро и стояли две глубокие тарелки, две мелкие, солонка и перечница. Когда омлет тихонько запыхтел, Венди переложила его на тарелку и накрыла второй.

(Теперь назад той же дорогой, что пришла. Выключи свет в кухне. Пройди через контору. Через воротца в стойке. Прихвати двести долларов.)

Пройдя через дверцу в стойке в вестибюль, Венди остановилась и поставила поднос рядом с серебряным звонком. Нереальность простиралась только до этого места. Какая-то сюрреалистическая игра в прятки…

Она стояла в полном теней вестибюле, хмурилась и размышляла.

(Ну, девочка, на этот раз посмотри фактам в лицо: хотя ситуация действительно бредовая, в ней есть определенные реальные моменты. Например, в этом нелепом сборище чувство ответственности не утратила только ты. У тебя сын пяти с хвостиком лет, за которым надо приглядывать, и муж — что бы с ним ни случилось и как бы опасен он ни сделался… может, отчасти ты и за него отвечаешь. А даже если нет, подумай-ка вот над чем: сегодня второе декабря. Если спасателю не случится проезжать мимо, ты можешь застрять тут еще на четыре месяца. Даже если они начнут удивляться, почему вы не выходите в эфир, сегодня никто сюда не соберется… может, не соберется еще несколько недель. Ты что, будешь целый месяц крадучись пробираться вниз за едой, с ножом в кармане, вздрагивая от каждой тени? Ты действительно полагаешь, что целый месяц сумеешь избегать Джека? Думаешь, тебе удастся целый месяц не впускать Джека в комнаты наверху, если он захочет войти? У него есть ключ ко всем дверям, а засов треснет от первого же сильного удара ногой.)

Оставив поднос на стойке, Венди медленно дошла до столовой и заглянула туда. Ни единой живой души. Стулья стояли только вокруг одного столика — того, за которым они пытались есть, пока пустота столовой не начала действовать им на нервы.

— Джек? — нерешительно позвала она.

В этот момент резкий порыв ветра швырнул снегом в закрытые ставни, но Венди почудилось, что она что-то слышит. Какой-то сдавленный стон.

— Джек?

На сей раз отклика она не получила, но наткнулась взглядом на какой-то предмет под дверью бара «Колорадо» — предмет, слабо блестевший в рассеянном свете. Зажигалка Джека.

Собравшись с духом, Венди прошла к дверям и, толкнув, открыла. Запах джина был так силен, что у нее перехватило горло. Его даже нельзя было назвать запахом — в баре воняло, иначе не скажешь. Где, скажите на милость, Джек нашел эту дрянь? Что, в глубине какого-то шкафа притаилась бутылка? Где?

Снова раздался тихий, неопределенный, но на этот раз отчетливо слышный стон. Венди медленно подошла к стойке.

— Джек?

Ответа не было.

Она заглянула за стойку: он оказался там, оцепенело распластавшись по полу. Судя по запаху, пьяный как сапожник. Должно быть, пытался перелезть прямо через стойку и потерял равновесие. Чудо, что не сломал себе шею. Венди вспомнилась старая поговорка: пьяному море по колено.