Сияние

Однако мало того, что интерес Джека переключился на историю «Оверлука». Случилось еще кое-что: он почувствовал неприязнь к своим героям. Такого до сих пор не бывало. Обычно Джеку, к его радости, нравились все герои — и плохие, и хорошие. Это давало возможность попробовать увидеть персонажи со всех сторон и яснее понять мотивы их поступков. Любимый рассказ Джека, который он продал в издающийся на юге Мэна маленький журнал под названием «Контрабанда экземпляров», назывался «Вот и Мартышка, Поль де Лонг». Герой, помешанный на детях, собирался совершить самоубийство в своем номере меблированных комнат. Джеку очень нравился Мартышка. Он сочувствовал эксцентричным потребностям своего героя, зная, что в имевшихся на счету Поля трех изнасилованиях с убийствами следовало винить не только его. Были еще скверные родители: папаша-драчун, точь-в-точь его собственный, и мать — безвольная, безгласная тряпка (вылитая мать Джека). Гомосексуальный опыт в младших классах. Публичное унижение. В средней школе и колледже Мартышка узнал вещи и похуже. Когда он продемонстрировал свои мужские достоинства двум малышкам, сошедшим со школьного автобуса, его арестовали и отправили в лечебницу. Хуже всего было то, что из больницы его выписали, выпустили обратно на улицу, поскольку тот, кто отвечал за это, решил, что с Полем все в порядке. Фамилия того человека была Гриммер. Гриммер знал, что Мартышка де Лонг обнаруживает признаки отклонений, но все равно написал бодрое, обнадеживающее заключение и выпустил его. Гриммер тоже нравился Джеку, он и ему сочувствовал. Гриммеру приходилось руководить больницей, в которой не хватало ни персонала, ни средств. Он пытался удержаться на плаву при помощи кочерги, грязной ругани да грошовых пожертвований от федеральных властей штата, которым рано или поздно предстояло взглянуть в глаза своим избирателям. Гриммер знал, что Мартышка в состоянии общаться с другими людьми, что он не пачкает штаны и не пробует заколоть своих товарищей по несчастью ножницами. Мартышка не мнил себя Наполеоном. Занимавшийся его случаем психиатр считал, что на улице Мартышка гораздо скорее окажется на это способен, и оба знали, что чем дольше человек пробыл в лечебнице, тем сильнее нуждается в этом маленьком мирке — как наркоман в своей дряни. А тем временем в дверь ломились люди. Параноики, шизофреники, циклотимики, семикататоники; мужчины, заявляющие, будто слетали на небо в летающем блюдце; женщины, спалившие своим детям половые органы биговской зажигалкой; алкоголики, маньяки-поджигатели, клептоманы, больные маниакально-депрессивным психозом, суицидные типы. Мир жесток, детка. Если тебе не подвинтить гайки, тебе еще и тридцати не исполнится, а ты уже начнешь трястись, дребезжать и ходить враскоряку. Джек умел посочувствовать проблеме Гриммера. Он был в состоянии сочувствовать родителям жертв убийцы. Разумеется, самим погибшим детям. И Мартышке де Лонгу. Пусть обвинителем станет читатель. В те дни Джек не желал судить. Капюшон моралиста скверно сидел на его плечах.