Сияние

Предстоит еще долгий путь. Тоннель, грузовик, аллеи фонарей, порывы ветра. Мне страшно, я уже близко, хочется притормозить, но я гоню как сумасшедший. И вновь испытываю противоречивые желания. Должно быть, потому, что он уже почти рядом. Я вновь между жизнью и смертью, слышу собственный пульс, смотрю на часы. Грузовик вытворяет черт знает что, я смотрю на водителя – тот треплется по мобильнику и потягивает пиво, похоже, даже дрочит. Его лицо ничего не выражает – он за тысячи световых лет от окружающей реальности.

Льет дождь. Мои ноги укрыты клеенкой. Вода хлещет по ней, хлещет по забралу шлема. Я несусь по неровной второстепенной дороге. На повороте замечаю заваленный на землю мотоцикл – перевернувшееся, подкошенное животное. Меня пронзает дрожь, точно сам дьявол подгоняет хлыстом. В последний раз. Ведь на месте этого мотоцикла вполне мог оказаться Ривер, а на месте водителя – я. Но нет, еще не время. Хотя на секунду в голове проносится мысль об очередной утраченной возможности. Умереть здесь и сейчас было бы вполне уместно, умереть в шаге от Эльдорадо. Я снова думаю о своей судьбе – пальтишке, которое изо всех сил пытался натянуть на себя, не подозревая, как же оно коротко. Но как бы то ни было, теперь я – старик. Когда-то не думал дожить до старости, а вот она, пришла. Я ошибся, дружок. Думал, что боги тобой дорожат, что меня ждет слава.

Я вспоминаю о Ривере Фениксе, «Мой личный штат Айдахо» – один из первых фильмов, которые я посмотрел по приезде в Лондон, Кнут повел. Я думаю о двух мальчишках, которые несутся на мотоцикле к иллюзии, которую сами же и выдумали. Вот они, здесь, рядом со мной, мы мчимся вперед на Ривере. Со мной на Ривере мчатся все мальчики, которые мечтали обрести свой Айдахо. Вечно история повторяется. Но ведь это и есть жизнь.

Вдруг понимаю, что этот мотоцикл на мокром асфальте, в свете красных огней, под струями дождя – не больше чем декорация спектакля. Эта сцена предназначена для меня, я очень устал, но ум все еще цепок, я умею мечтать, изменять, создавать заново. Эта сцена хочет о чем-то мне рассказать. Но может быть, все это бред. А если и нет – тебе это безразлично. У тебя слишком много вариантов. Детектив, братец, из тебя просто никакой.

Осталось двести километров, уже полночь. Я останавливаюсь в мотеле. Хватаю кекс из корзинки для завтрака, стол уже накрыт. Темно. Лучше этого убогого места и не придумаешь. Дальнобойщики трахают проституток, так вот кто останавливается в подобных местах! Ненасытные тела. Я не в состоянии даже стянуть комбинезон, я выбился из сил, весь мокрый – заправский спасатель. Раскладываю одежду на батарее и понимаю, что она холодная. Включаю телик. Разваливаюсь на кровати и вижу, как надо мной склоняется ангел: белая тень, стерегущая жалкое тело.

Небольшая деревушка: туф, огороды, клетки с животными, будки, крытые железом. Бар, журнальный киоск, маслодавильня. Последние метры, последние мошки. Торможу у бара, заказываю кофе, который, увы, просто ужасен. Захожу в туалет, умываюсь, тру подмышки. Привожу себя в порядок. Достаю из рюкзака рубашку. Ту самую. Я берег ее для него. Выцветшая, бывшая красная, со временем превратившаяся в розовую, измятая после долгой дороги, но в этом-то и прелесть. Узнает ли он ее? А меня-то узнает? Я смотрюсь в зеркало: усталое, измученное лицо, на котором отпечаток очков и следы километров. След путешествия, которое длилось целую вечность. Передо мной мелькают разноцветные мозаики, калейдоскоп цветов, хоровод глаз, то дальше, то ближе. Это все я. Все тот же, от которого некуда деться. Я держусь за раковину, чувства хлынули через край. Ну, последний шаг. Смелей. Смелость, порожденная бесконечным страхом. Легкий, опустошенный, я шагаю за дверь. Я готов предстать перед ним словно впервые. Это старое тело – белый лист, на котором еще осталось место для слов любви. Калитка открыта. Меж полей тянется дорожка к дому. Аллея сменяется садом.

Снимаю шлем. Тело, лоб, зад – все в поту. Оглядываюсь по сторонам: поля, огромная полоска света, собранный урожай. Передо мной большое каменное здание со множеством пристроек, небольшой поселок. Перед домом площадка, уложенная утрамбованным щебнем, там двигаются и разговаривают какие-то люди. Навстречу с лаем выбегает собака, виляет хвостом, я тянусь к ней, глажу. Иду вперед. На специальной площадке играют дети, они лазят по грязной горке, у основания которой образовалась лужа. Земля под качелями утоптана. Женщина, нагнувшись, завязывает шнурки паралитику. Вокруг большого камня, поставленного вместо стола, сидит группа из нескольких человек. Меня никто не знает, но все здороваются. Я машу им рукой, не двигаясь с места. Ко мне подходит человек в черном свитере. Он похож на Чарльза Бронсона – такое же потрепанное лицо.

– Добрый день, меня зовут Алессио.